Николай Липницкий - Второй шанс

– И позвоночник укрепили?

– Нет. Не потребовалось.

– А, жаль.

– Зачем вам это?

– Не знаю. На всякий случай.

– А, как это вы так быстро всё нам тут провернули? – вернулась ко мне моя подозрительность. – И, вообще, кто вы такой?

– Ах, да! – рыжий всплеснул руками. – Разрешите представиться. Григорьев Алексей Леонидович. Профессор медицины в области трансплантологии и биомеханики.

– То есть, мы не в Израиле? Или, утечка мозгов?

– Не в Израиле, – откровенно веселился Григорьев. – Никакой утечки мозгов.

– То есть, на Родине? А обещали за кордон.

– Ну, об этом вам ваш товарищ расскажет, – рыжий кивнул на Грешника. – Его специально к вам приставили, чтобы ввести в курс дела.

– Вы ещё на один вопрос не ответили.

– На какой?

– Как вы так быстро нас переделали?

– Ну, не думаю, что четыре дня, это быстро?

– Четыре дня? – это мы хором с Верёвой спросили.

– Да. Вы, одевайтесь, пока. Вон, ваши комбинезоны лежат. Так, вот, поначалу, нам пришлось основательно почистить ваш организм. Потом, занялись протезами и, попутно, понадобилось серьёзно заняться вашими внутренними органами. Там всё, и желудок, и почки, и печень, и сердце, да, всё, короче, в крайне плачевном состоянии. Как вы ещё живыми были с такими поражениями? Но, сейчас, всё в порядке. Организмы, как у младенцев.

– А топить зачем надо было?

– Топить?

– Ну, я, прежде, чем вырубиться, слышал, как в капсулу вода заливается.

– Так, это не вода. Раствор специальный. Создаёт внутри капсулы нулевую гравитацию, играет роль сплошного датчика на теле и способствует ускоренной регенерации организма. Всё, хватит лекций. Грешник, забирайте своих друзей и ведите к себе. У меня ещё дел полно.

Комната, в которую нас привёл Грешник, была большой, но, достаточно уютной. Единственно, окна отсутствовали, как класс. Хотя, после своего побега из шалмана, я их, тут, вообще не видел. Развешенные по стенам кремового оттенка эстампы, пушистый ковёр на полу цвета морёного дерева, диванчики, кресла, журнальные столики, расставленные группками, стойка бара и полки за ней, уставленные разнокалиберными бутылками. И, судя по всему, не пустыми. Внезапно, я поймал себя на том, что воспринимаю такое количество явно элитного алкоголя вполне спокойно.

– Не удивляйся, – заметил мою реакцию Грешник. – Вас, попутно, ещё и от алкоголизма вылечили.

– И, что? – излечиться совершенно, почему-то, не хотелось. Должны же быть в жизни маленькие радости? – Теперь, ни капли?

– Почему? – Грешник плюхнулся на диван. – Наливай, да пей. Только большой потребности ты, уже, не будешь испытывать. Так, немного, для поднятия настроения.

– Круто! – Верёва прошёл за стойку и, выбрав пузатую бутылку, набулькал из неё себе в бокал. – Хенесси. Давно хотел попробовать.

В принципе, тут, очень, даже, неплохо. Самое главное, приятно опять чувствовать себя человеком, а не отбросом общества, на которого люди смотрят с брезгливостью.

– Что за пойло? – я, даже, на расстоянии почувствовал приятный аромат.

– Пойло! – Верёва взобрался с ногами в кресло и сделал глоток. – Ты выражения выбирай! Это коньяк французский!

– Ого! А, ну-ка, что там ещё есть? – я, тоже, подошёл к полкам и принялся разглядывать этикетки. – Вот, это что? Виски? Хочу виски.

Виски оказался не такого божественного вкуса, как я представлял, читая в своё время иностранную беллетристику. Самогон самогоном. Но, чтобы не показаться смешным, я сделал глоток и, со знающим видом кивнул. Типа, оценил.

– Ну, рассказывай, где мы и что от нас нужно? – я повернулся к Грешнику и ещё раз отхлебнул из бокала. Ну и гадость, честно говоря!

– Да ты сядь, не мельтеши, – Грешник похлопал по обивке дивана рядом с собой.

– Я постою, – им не понять, какое это наслаждение, ощущать свои ноги и иметь возможность ходить и, даже, прыгать. – Насидеться, ещё, успею. Ну, я слушаю.

– Как вы думаете, где вы находитесь?

– Как это где? Где-то в России.

– Почти верно.

– Почти?

– Да. Это Россия, но, другая.

– Что ты гонишь? – возмутился Верёва. – Может, хватит мозги пудрить? Говори уже нормально.

– Я и говорю нормально. Это – параллельный мир. Копия нашего с незначительными отличиями.

– Не верится, что-то, – усомнился я.

– Фантастика, – поддержал меня Верёва.

– У меня была точно такая же реакция, – согласился Грешник. – Но, поверьте, это правда. И, более того, сейчас на дворе две тысячи двести восемнадцатый год.

– Это, как? – не понял я. – Мы в будущем?