Ирина Сыромятникова - Проводы империи [litres]

Ридзер нахмурился. Да, большинство проживающих в Ингернике черных озабочено соблюдением закона. Это такая благоприобретенная душевная травма – когда тебе с детства клюют мозг ответственностью за проступки, невольно начинаешь разбираться в вопросе. Но здесь-то не Ингерника!

– Мастер Тангор прав. – Голос куратора через прижатый к лицу платок звучал приглушенно. – Мы даже не знаем, к кому обращаться по поводу убийства.

– А ты белого спроси, – подсказал я.

Куратор ушел трясти Ли Хана (хоть какая-то польза от нахлебника).

Я выщелкнул из посоха лезвие и полосонул свисающие из трупа кишки. Из неестественно раздутой колбаски вывалились слипшиеся беловатые комочки – зерно, которое забивали несчастному в глотку, пока пищевод не лопнул.

– Затейники какие, – заметил Шаграт.

Белый появился лично, хотя на труп старался не смотреть. Смелый.

– Уважаемые, не стоит придавать значения этому недоразумению. Перед нами наверняка вор, казненный местными крестьянами.

Ни фига ж себе «недоразумение»! Этих шустрых крестьян следовало прибить если не за убийство, так за магическую диверсию.

– А если бы рядом был гуль? – прищурился Ридзер.

Вот именно! Эти твари могут размножаться, заселяя свежих мертвецов.

– Сельские жители не слишком образованны… – заюлил белый.

Ридзер раздраженно сплюнул.

В итоге боевые маги немного подумали и решили оставить дохлятину висеть, где висит. Ждать от черного сочувствия вообще бессмысленно, а армейские эксперты нашли зрелище скорее забавным, чем пугающим. Лично меня беспокоило другое: мы приехали сюда сражаться с нежитями и собирать трофеи, но ни одной твари пока не встретили (если людей за монстров не считать). Возможно, место высадки выбрано неудачно? Конечно, наша группа абсолютно мобильна, кроме мотолебедки у нас есть алхимический котел, способный перегнать в топливное масло любой растительный жир, то есть при необходимости мы можем пересечь континент из конца в конец. Но стоит ли овчинка выделки?

Хех. Зря я подписался на эту авантюру.

Сразу за лесом покойников (мы нашли пять распятых на деревьях мертвецов) начинались селения, чтобы, значит, гулям далеко не ходить. Я ожидал увидеть бурьян и запустение, но картинка открывалась почти пасторальная: разноцветные лоскуты полей, строения под соломенными крышами и невысокие ограды из дикого камня. Ни в одном месте поднятый на насыпь тракт не подходил к домам ближе чем на полкилометра, поэтому я никак не мог разобрать – там у них маленькие деревни или большие хутора. Крестьяне отрывались от работы и провожали грузовики взглядами, но к дороге не выходили, а мы не рвались знакомиться с ними (какие-то они замурзанные, клиенты черных магов так не выглядят). Наконец обнаружилась боковая дорожка, на которую Румол, сидевший за баранкой головного грузовика, без колебания свернул. Через пять минут мы въехали в самую чудну́ю деревню, какую только можно придумать.

Вообще-то, она больше напоминала склад. Обитаемых дома имелось всего два (для мужчин и для женщин) и не похоже, чтобы внутри они были разделены перегородками. Как там Шаграт местных назвал, затейники? Зато амбаров отгрохали целых пять штук, и все большие, с надежными воротами и со свежей соломой на крышах. До сих пор крестьянские дома без огородов я видел только на восточном побережье (землевладельцы в Арангене были дюже жадные), но даже там каждая семья имела собственное жилище. Интересно, а что так отчаянно пытаются сэкономить здесь?

У амбаров, на единственной площади селения грузовики остановились. Бойцы вылезли наружу – размяться и просто посмотреть. Вокруг немедленно начала собираться толпа, но армейских чародеев она не беспокоила (обычный человек вообще не противник боевому магу, количество рыл тут роли не играет). Правда, какой-то отмороженный тип запросто подошел и попытался заглянуть в кузов. Румол подхватил его за шкирку, развернул и пинком отправил обратно. Правильно! Пускай любуются на расстоянии.

Из-под тента выглянул пес-зомби и сказал свое веское «Буф!» – местные ему не нравились. А мне в кайф!

Раньше я как-то не задумывался, чем отличаются жители разных стран. В принципе, если рассматривать Ингернику и Каштадар, то ничем (все мы – потомки обитателей двух-трех уцелевших убежищ, бесконечно мигрировавших по континенту взад-вперед). Но, по-видимому, большая водная преграда препятствовала смешению народов, потому что у са-ориотцев даже черный из Краухарда мог заметить характерные черты. Во-первых, они все были очень похожи (или это только на мой взгляд?) – сплошь тощие, с комплекцией подростков и неожиданно большими ступнями, щеголяющие курчавой черной шапкой волос. Во-вторых, особой разницы между мужчинами и женщинами я у них не заметил (да-да, той самой разницы). И, наконец, лица – все они совершенно одинаково щурились и улыбались, ничего при этом не ощущая, словно характерная гримаса являлась не выражением эмоций, а судорогой мышц.