Янина Волкова - Дети луны, дети солнца [litres]

Но брат справляется. Видит Рена, как ловко орудует он мечом, отбирая жизни детей Солнца, и лицо его залито кровью, что бежит из раны, оставленной чужим мечом на его лбу. Но некогда ей разглядывать его, ведь и сама находится в самой гуще боя. Одежда пропитана кровью, и не может Ренэйст с уверенностью сказать, кому она принадлежит – ей или воинам, павшим от ее руки.

Убийство не приносит ей удовольствия. Многие воины ее народа упиваются властью, коей обладают, отнимая чужую жизнь, но она не чувствует нечто, даже отдаленно на это похожее. Возможно, потому женщин и не обучают в воины. Давая жизнь, они не могут ее отнимать, зная, какова цена рождения. Можно ли винить Ренэйст в том, что она не хочет убивать славян, что оберегают свой дом?

Погруженная в свои мысли, конунгова дочь попускает удар, и лезвие меча солнцерожденного вскрывает кожу на ее бедре. Мужчина с силой бьет северянку под колено, вынуждая ее едва не упасть, пошатнувшись, и для того, чтобы удержать равновесие, Ренэйст приходится опереться о щит. Боковым зрением замечает она, как славянин вновь заносит над ней меч, но ей не успеть закрыться. Поворачивает корпус, намереваясь вскинуть вверх руку, отводя чужой меч в сторону лезвием своего меча, да успеет ли?

Хейд появляется из ниоткуда. Рослая и крепкая, без особого труда поднимает островитянка свой щит, закрывая Волчицу от удара, и бьет мужчину в грудь тяжелым сапогом. Обернувшись, Ворона дарит ей насмешливый взгляд.

– Готова сбежать, поджав хвост, Волчица?

Ухмыльнувшись, Ренэйст поднимается на ноги, рывком подняв с земли щит.

– Только когда ты растеряешь свои перья, Ворона.

Он бежит вперед так быстро, как только может. Жадно хватает ртом горячий воздух, спотыкаясь и едва ли не падая в высокую траву. Опоздал, не сберег, слишком поздно понял, какая беда им грозит. Каждый ведун знает – доверяй видениям, ведь недаром вкладывают их в твои думы. Не был бы он таким упрямцем, то подготовились бы они к битве, были бы готовы встретить незваных гостей!

Черный дым, вьющийся над Большеречьем, заслоняет Солнце, и весь мир словно бы погружается во мрак. Беда пришла на их земли, и он должен сделать все, чтобы прогнать северных волков прочь.

Навстречу ему бегут женщины и дети, с ужасом оглядывающиеся назад, и в них видит Радомир себя. Не он ли искал спасения много лет назад, не он ли сбивал ноги в кровь, спеша скрыться от окровавленных клинков и людских криков? В венах его закипает гнев, и, остановившись, кричит он:

– Быстрее! Бегите в лес, он укроет вас от беды!

Но от волков нет спасения. Северяне спешат за ними, с воем идя по следу, и Радомир скалится, нахохлившись, словно ощетинившийся кот. Дожидается он, когда пробегут мимо рыдающие женщины и испуганные дети, после чего поднимает вверх руку, прошептав под нос слова заговора. Пальцы мужчины охватывает яркое пламя, и он прикасается к траве, заставляя луг склониться перед алым заревом. Стеной ограждает огонь путь к лесу, острыми языками касаясь темных небес, и замирают дети Луны перед мощью ведовского гнева. Они смотрят на него, босого и безоружного, и один из них, рыжий, как пламя за спиной ведуна, выходит вперед. Огонь пляшет в зеленых глазах, когда он поднимает свой меч, острием указывая Радомиру в грудь, и с губ волка срываются южные слова, отдающие северным холодом:

– Сдавайся, ведун.

Но он не подчиняется. Судорожно вдыхает, прежде чем направить вторую свою руку в сторону приближающихся к нему варягов, и заговор вновь срывается с его губ. Подчиняясь воле ведуна, колосья обвивают ноги грозных воинов, крепкими путами сковывая их тела. Рыжий рычит и скалится, вырываясь, да сильна хватка, сдерживающая его гнев. Кошкой бежит ведун мимо них, и словно стрелы вслед ему летят проклятия.

Он достигает главных врат в самый разгар битвы, когда земля уже черна от крови. Гнев, кипящий в его венах, застилает разум, заставляет забыть о том, что нет у него ни брони, ни оружия. Как может он думать о своей безопасности, когда здесь, подле врат родного дома, погибает его народ? Юнцы, с коими он играл на этих полях, ныне объятых пламенем, лежат в собственной крови, пустыми глазами глядя в черное небо. Женщины скрываются в лесах, прижимая к груди рыдающих детей, а те, кто не успел сбежать, носят на шее пеньковые ожерелья. Их заберут в край холода и зимы, вырвут Солнце из их сердец и лишат воли.

Те, кого посадят волки на свои корабли, никогда не вернутся домой.

Как может он допустить это?