Степан Кайманов - Тьма и пламя. На бескрайней земле

Это было невыносимо! Габриэль стиснул подушку, в этот момент по его потным ладоням проскочили серебристо-желтые искры, и белый мешок, обшитый кружевами и туго набитый пухом, в мгновение ока исчез в языках пламени.

— Мэйсе! — выругался мэйт, спешно накрывая подушку покрывалом.

В спальне повис густой запах гари. Над кроватью закачалась паутина дыма, медленно растворяясь в свете волшебного фонаря.

— Ну, прекрасно, теперь еще и это, — с досадой покачал головой Габриэль, слезая с кровати.

Он вновь подошел к окну, глянул вниз. Ветер ласкал тело, нос чуял лишь запах паленого пуха. С улиц доносились скрип колес и неспешный стук копыт: по ближайшей мостовой тащилась телега. Габриэль поднял взгляд: стражники на стенах серыми тенями шевелились в мутном желтом свете фонарей.

Вонючий дым все еще плавал по комнате, но дышать стало легче. Габриэль внимательно осмотрел простыню в надежде, что она нигде не тлеет, после чего завернул в нее остатки подушки, завязал узлом и бросил в угол. Но тут же подумал, что следы его гнева сразу найдут и непременно тут же доложат об этом отцу, поэтому поднял узелок и спрятал его под кровать. Вновь выругался, только чуть тише, и лег на край кровати, положив одну руку под голову, а другую свесив так, что она касалась ковра.

Нужно было спать. Нужно было обязательно выспаться перед завтрашним днем, думал Габриэль, закрывая глаза. Если завтра он хоть на звитту потеряет внимание, то годы подготовки, все его планы превратятся в то, что сейчас остывает в комке из простыни. Весь день рассчитан по мьюнам, и любой неверный шаг может обернуться полным крахом. И все из-за чего? Из-за того, что он не выспался.

Свет волшебного фонаря ощущался даже сквозь веки. Не открывая глаза, Габриэль направил руку в его сторону, собрал из пальцев знак и уже хотел произнести слова, способные загасить фонарь, но… передумал. Нужно было не только спать, но и беречь силы. Не тратить их на мелочи вроде фонаря. Тело уже приятно потяжелело, чувствуя сон, однако пришлось подняться и затушить фонарь.

Комната погрузилась во мрак; блеск карты померк, комод, стоявший под ней, стал едва различимым — глаза еще не привыкли к темноте. Луна и звезды, казалось, стали светить ярче. Габриэль вернулся в кровать, лег лицом к двери, прячась от сияния небесных светил.

В голове просветлело, мысли потекли спокойно и тихо, мелким ручейком. Габриэль зевнул, погружаясь в воспоминания…

Сциник Вензис однажды рассказывал ему о зу-ши, каменных существах, которые обитают в горах Бэй-Цэнга и прекрасно видят в темноте, но боятся света. Считалось, что зу-ши были первыми, в кого богиня земли и плодородия вдохнула жизнь. И, судя по легенде, вышло это случайно. Воздвигая леса, меняя горы, заливая пустоши зеленой травой, прекрасная Тиррацея так увлеклась, что случайно поранилась об острый камень, который ожил от капли божественной крови. В наказание за свои слезы Тиррацея прокляла камень и бросила его в Бэй-Цэнг, в чьих горах он застрял и рассыпался. С тех пор зу-ши не покидают пределы гор, опасаясь гнева Тиррацеи, запретившей каменному народу видеть белый свет. Впрочем, зу-ши — не единственные существа, способные видеть ночью не хуже, чем днем. Еще были шэн-лины, жившие в лесах того самого Бэй-Цэнга, пока их чуть было не истребили. И ведь это случилось совсем недавно. В начале этого лета, несколько дней назад, пришли вести о том, что армия Эдварда Однорукого вторглась в земли шэн-линов… В Грэйтлэнде все время что-то происходило, что-то менялось: жизнь бурлила и кипела. На островах, увы, было иначе.

Габриэль вновь зевнул, размышляя над печальной участью двух народов. Боги и короли порой бывают очень жестоки. Но и они, если подумать, не всесильны. Богиню поранил обычный камень, бог неба и ветра Демоцей не в силах разогнать черные тучи над Дарквой, а для королей и мэнжей свобода и любовь — непозволительная роскошь. Какая тут свобода, когда страшно сделать глоток из поднесенного кубка, а рядом, как тень, всегда стража? Какая тут любовь, если отцы договариваются о свадьбе, когда дети едва появляются на свет?.. Нет, он так жить не должен!

— Пекло Хьола, — произнес Габриэль, вспомнив лицо ноби Бруны, и, распахнув глаза, бросил взгляд на ладони.

Руки подозрительно потеплели, но, к счастью, молний пока не метали. Мэйт втянул носом воздух, но, кроме дыма, ничего не унюхал. Глаза уже привыкли к темноте, и было видно дверь напротив кровати. Завтра он повернет ручку, выйдет в коридор, спустится по лестнице, улыбаясь прислуге, как обычно, и… И перед ним распахнется другой мир, полный тайн, опасностей и настоящей свободы.