Нора Робертс: От плоти и крови [litres]

Когда Леох на полной скорости влетел в зону мерцающей красной пелены, Дункан зашипел от раскаленной жары и прокричал спутнице на ухо:

– Огибай по кромке или быстрее пролетай насквозь!

Но тут красный туман сам сместился в сторону.

– Это ярость моей матери.

– И все равно жжется. Облетай.

– Я знаю, что делаю.

Они нарезали круги возле крылатой троицы, отвечая на шквал огня дождем и защищаясь ледяными щитами. На мгновение Фэллон преодолела собственную ярость, чтобы заметить одну особенность поведения врагов: родители защищали дочь, принимая вместо нее удары. Значит, Эрик и Аллегра по-настоящему любили Петру.

– Ты умеешь мысленно общаться с Тоней? – спросила Фэллон спутника.

– Иногда. Но не так хорошо, как эльфы. Нужно увести этих монстров прочь из парка, подальше от людей.

– Нет. Свяжись с Тоней. Прямо сейчас. Я помогу. Скажи ей сосредоточить огонь на Петре. Понял? На Петре.

Дункан сконцентрировался, стараясь открыть сознание, чтобы достучаться до сестры, и едва успев уклониться от черной молнии, которая пролетела в дюйме от щеки. Пот стекал по лбу, попадая в глаза. Бок пульсировал от боли. Но вскоре Тоня откликнулась.

Она кивнула, натягивая тетиву и целясь в Петру.

Дункан с ужасом заметил, что Ханна подползла к одному из раненых, неподвижно лежавших на обугленной траве, чтобы закрыть его собственным телом.

– На Петре, – снова сказала Фэллон. – Сосредоточь все усилия на Петре.

Огненный шквал обрушился на черно-белую девушку. Стрелы летели сплошным потоком, пули неслись со всех сторон, маги метали сгустки пламени. Эрик и Аллегра с трудом защищали дочь, перестав нападать. Они блокировали магические и обычные снаряды, выглядя напуганными. Петра же заливисто смеялась.

Фэллон, которой наконец удалось обрести спокойствие, внимательно наблюдала, отмечая, что девушка обладала не только извращенным чувством юмора и темным даром, но и больным сознанием.

– Эй, сестренка ! – издевательски передразнила Фэллон. – Разве ты не хочешь поиграть? Или предпочитаешь прятаться за спинами мамочки с папочкой?

Аллегра швырнула сгусток тьмы с такой силой, что удар, пришедшийся в щит всадницы, отдался в плече.

– Или ты просто стесняешься? – продолжила дразнить Петру Фэллон, в свою очередь швыряя огненный шар.

– Она не стоит нашего внимания, – следуя примеру спутницы, презрительно выкрикнул Дункан. – Трусливая малышня. Да еще и такая уродливая. Давай побыстрее здесь закончим и пойдем выпьем пива.

– Я убью вас обоих! – взвизгнула Петра, выбираясь из надежного укрытия за спинами родителей и метая во всадников огненные шары и молнии.

Ее лицо исказилось от гнева. В глазах – голубом и черном – полыхало пламя безумия.

Фэллон отразила один, другой, третий снаряд.

– Жди, – велела она Дункану. – Жди.

А затем вскинула меч, с которого сорвалась ослепительно-белая молния, и направила Леоха на врагов.

Эрик вскрикнул, метнулся вперед, поднимая ураганный ветер, оттолкнул дочь за спину и принял удар меча на себя. Отрубленное крыло полетело на землю, клинок рассек грудь до самого живота.

Аллегра завизжала так пронзительно, что воздух задрожал.

Фэллон же нырнула на Леохе вниз.

– Сейчас, мам! Давай! – изо всех сил выкрикнула она.

Лана стояла, больше не сдерживаясь и испуская волны гнева, окружавшие ее красной дымкой. Застарелая ярость всколыхнулась с новой силой, но в обжигающей энергии отчетливо виднелись и нити, порожденные любовью. Этот туман разрастался, катился неудержимой волной. Аллегра обхватила Петру и свечой взмыла в небо, стараясь спастись от нагонявшего края смертельной пелены.

Мать тьмы столкнулась с матерью света. И проиграла.

– Хватит! – попросила Фэллон. – Мне нужно очистить небо. Дункан, помоги! Я должна посмотреть.

– Они исчезли.

И все же она обыскала окрестности, то поднимаясь на Леохе под облака, то паря над самой землей.

– Ты ранен? – спросила она Дункана, не сводя глаз с неба, где сквозь редеющую дымную пелену начали проступать звезды.

– Не сильно. Не так сильно, как враги. Вот их-то потрепало. Спускаемся?

Когда Эрик упал на край кукурузного поля, Саймон поспешил к нему, оставив Лану. Ему были знакомы звуки сражения: крики раненых, просьбы о помощи. И запахи тоже всколыхнули воспоминания: дым, кровь и смерть.

Саймон не раз смотрел в глаза умирающих и узнал бы этот взгляд где угодно. Сейчас так смотрел Эрик. Искалеченный и изломанный, он еще дышал, но неглубоко. На губах пузырилась кровь. От таких ран не спасут ни врачи, ни магия.