Ник Перумов - Северная Ведьма [litres]

– Распродали, хм… ну а где хозяин ваш, почтенный Децим Эмилий?

– Прощенья просим, с утра по делам уехали, раньше вечера ждать не велели…

– Идём, Шаарта, – ровно сказал чародей.

Они ушли без покупок. Так вот, значит, чем хозяину не понравились её сабли…

Драконоголовые не признавали магического оружия. Нет чести в поединке, где у одного в руках простая сталь, а у другого – заклятая. Нет славы тому воину, что побеждает заёмной силой. Если умение твоё велико, храбрость – высока, а клинок – честен, боги будут на твоей стороне, а какое чародейство выстоит против богов?

Они обошли ещё три лавки, но везде повторялось одно и то же: перед ними выкладывали либо гномьи изделия, либо худо начарованные, либо совсем уж плохонькие мечи, какие и мальчикам для учения не дашь. И везде торговцы кланялись как болванчики и клялись, что больше ничего нет, а если и было, «так вчера продали, многодостойный доминус, о, если б вы нам только знать дали! Такой клинок, такой клинок вот только что за бесценок отдать пришлось!..».

Хозяин сделался совсем мрачен. В последней лавке, у вёрткого торговца-половинчика, для орки нашёлся добрый кожаный доспех, а более – ничего.

– Идём, Шаарта…

Однако не прошли они и десятка шагов, как у них на пути возник пожилой сухощавый чародей в таком же чёрном плаще с золотой каймой, как у Публия Маррона. Но если у хозяина на фибуле летел ворон, то у старика – качались изящные весы. За чародеем топали слуги: три мордоворота, ростом не уступающие Шаарте, а шириной – так вдвое превосходящие.

– Моё почтение, любезнейший Публий Каэссениус!..

Шаарте хватило одного взгляда: сила в этом чародее бурлила ничуть не меньшая, чем в хозяине, а может, и большая. Маг, сильный маг! Сильный и злой, вон как на хозяина щурится…

– Почтение, дорогой Лар Теренций. Не знал, что вы находите плебейские торговые ряды достойными вашего благородного внимания.

Хозяин тоже относился к этому Лару Теренцию без малейшего восторга. Шаарта крепче сжала эфесы. Она была готова.

– Надо же! – всплеснул руками старикан. – Какое совпадение, Публий, мальчик мой!.. Вас я тоже никак не ожидал тут встретить, да ещё в столь неординарной компании!.. Не слишком ли щедро раздаёте пощёчины общественному вкусу, а, сударь?..

Конец изящной плётки в руке «дорогого Лара» указывал на Шаарту. Орка даже не моргнула – она служит, она не уронит чести. Но силы в этом старике плескалось море. Холодной силы, мощной, яростной – могущей сотворить с тобой что угодно.

– Моя новая телохранительница, любезный Лар. Рад, что она вам понравилась, хотя, не буду скромничать, она стоит ваших трёх.

«Ваши трое» как по команде наградили орку не предвещавшими ничего хорошего взглядами.

– По деньгам – ничуть не сомневаюсь, – хохотнул чародей с весами на фибуле. Теперь они с хозяином шли рядом, словно старые приятели; орке пришлось шагать бок о бок с мордоворотами. Те настороженно косились; Шаарта в ответ слегка пошевелила пальцами на эфесах. Пусть видят. Она не уронит чести неуместным любопытством, но если нужно, окажется быстрее всех троих.

– Однако, Публий, до сих пор вы не замечены в, гм, прискорбной тяге к связям с другими расами и в телохранителе не нуждались. Зачем вам эта орка, если не секрет? Неужто у Ворона дела настолько плохи, неужто он впал в такую немилость, что вам за каждым углом чудятся ассасины?.. – Старик любезно улыбался, но яду в голосе хватило бы, чтобы отравить всю Арморику.

– Вы же таскаете за собой троих, – огрызнулся Публий Маррон.

– Помилуйте, друг мой, это всего лишь слуги. Должен же кто-то носить покупки! Так зачем вам орка?

– Ну, покупки я тоже делаю, любезный коллега. И потом, такой телохранительницы нет ни у кого – а я, как вы знаете, ненавижу быть как все. Надо ж хоть чем-то выделиться в нашем Капитуле… у членов коего, как вы верно заметили, слишком велика прискорбная тяга к другим расам. Например, к рабыням-сидхам. Особенно не вышедшим из детского возраста.

В старике взметнулся гнев. Почувствовала это лишь она, Шаарта, а так – голос Лара Теренция по-прежнему источал любезный и вежливый яд.

– Поистине, сколько злоязычны и беспутны, увы, наши собратья по ремеслу, друг мой Публий; скорблю над пороками людскими вместе с вами!..

Ярость старого чародея, похоже, заметил и хозяин. И – явно решил не обострять. Слова его звучали теперь куда примирительнее, и орка даже ощутила укол разочарования – почему же ты уступаешь, ведь я тут, если надо – три этих борова-fazeebi мигом окажутся с выпущенными кишками!..