Валерий Большаков - Новый путь [litres]

Пыхтя, я зарыл улики в шлак и пошагал к северному скату крыши, подныривая под гладкие бревна стропил, обходя подпорные столбы и дымоходы – памятники печному отоплению. Пыльные банки, дощатые ящики, целые пласты старых газет, перетянутые шпагатом, трехногий венский стул… Чердак ждал мальчишек-«археологов». Пиратского клада они тут не сыщут, но… Возможны варианты.

Брезгливо стряхнув налипшую паутину, я отворил грязное слуховое окно – сразу пахнуло студеной свежестью. Терпеть не могу высоты…

Осмотревшись, вылез на крышу, опасливо ступая на снежную корку. Хлипкие перильца по краю ската не внушали доверия, и, приседая, я двинулся наискосок к пожарной лестнице, чьи железные завитки выступали над кровлей. Вцепившись в рифленый металл, стал спускаться – внутри все потёрпло, пугая тело падением. Перехватываясь, я завис на скучной плоскости брандмауэра, когда внизу грузной трусцой пробежал «дядя Степа», скрываясь под аркой подворотни. За ним, отмахивая свернутой газетой, несся деятель «наружки».

Оплывая страхом, я всхлипнул. Нет, ни один из преследователей не глянул наверх. Быстро спустившись, повис на нижней перекладине и спрыгнул. Отряхнул перчатки и независимо двинул к некрашеному забору, забытому строителями. К широкой щели предприимчивый люд успел тропинку натоптать.

Вволю натешившись мерзким чувством отчаянной беспомощности, когда хочется наддать, а нельзя, хочется обернуться, а нельзя, я глянул за спину, лишь перешагнув истертую лагу – беленые известкой доски прибивали к ней гигантскими ржавыми гвоздями. Никого.

На подгибающихся ногах побрел к Метростроевской. Вышло у меня или не вышло? Мартин вроде подтянул к себе папочку, но поверит ли до конца? Поставит ли на уши Штапо и спецназ «Бад-Фослау»? [44] Gendarmeriekommando Bad Voslau – антитеррористическая группа под эгидой федерального МВД Австрии. В 1978 году реформирована в спецгруппу «Кобра». Узнаем во благовремении…

Вечер того же дня

Москва, Воробьевское шоссе

«Послеоперационное» время я провел бездумно и бессмысленно – просто бродил по Москве. Спускался в метро, прокатился на «букашке» по Садовому и лишь под вечер созрел для визита на «Мосфильм».

Наверное, я боялся свидания с Инной. Боялся, что отчуждение, звучавшее в ее голосе, проглянет воочию – и станет горькой действительностью. Вот и отодвигал влекущий – и пугающий момент.

Пройти на киностудию с Мосфильмовской улицы не получалось – строгий вахтер смотрел зверем на особь без пропуска. Но я же русский, а для русского не существует крепости, которую взять нельзя.

Я обошел огромный киногородок и выдвинулся к парадному въезду, фланкированному колоннами в духе сталинского ампира. Ворота стояли запертыми на замок, а главный корпус «Мосфильма» манил…

Следы на снегу, что вороватой «елочкой» уводили к монументальной ограде, обозначили слабину в обороне. Протиснувшись сквозь прутья, оказался внутри. А раз так, то я как бы свой, да и озабоченный вид помогал – никто меня не задержал, не взглянул даже на типа в расстегнутой куртке (шапку я стащил с головы и сунул в карман).

Студию полнили шумы на все октавы. Режиссеры, актеры, осветители с операторами и прочий киношный люд косяками ходил и бегал по коридорам и киносъемочным павильонам, спускался и поднимался по лестницам с этажа на этаж. Огромный, запутанный лабиринт!

Мне помогло послезнание – года за два до моего «попадоса» я гулял тут с экскурсией. В будущем на «Мосфильме» мрачнела тишина, по корпусам расползалось запустение…

«Этого не будет!» – пообещал я себе. Вдохновился и зашагал к павильону номер тринадцать. Осторожно войдя, прошел между декораций стен в обоях. Лампы под высоченным потолком горели через одну, сливая приглушенный свет. И никого.

Раздумывая, не позвонить ли мне «Зоте», не напроситься ли в гости, я расслышал приятный мужской голос, бархатистый и обволакивающий. И тут же хрустальным колокольчиком зазвенел смех Инны. Я содрогнулся, меня будто током шарахнуло.

Скрадом продвинулся к следующей декорации. Вентиляция колыхала шторы на фальшивом окне, и я заглянул в щелочку.

Самая обычная комната в малогабаритной квартире – «стенка», телевизор, стол, ваза с цветами, в углу торшер и пара кресел, напротив телика – диван. На диване сидели в обнимку двое – Инна и смутно знакомый парень лет двадцати пяти с блестящими, словно мокрыми после душа волосами, гладко зачесанными назад. Броская, мужественная красота его лица навела меня на мысль, что парень – актер. Где-то я его уже видел, то ли в эпизодах, то ли на вторых ролях. Под заношенными джинсами и простенькой фланелевой рубашкой играли накачанные мышцы, а капризный рот то и дело преломлялся сладкой улыбкой.