Вадим Панов - Тёмные церемонии [litres]

Девушка резко обернулась, однако в холле никого не оказалось.

– У него рта нет, неужели не видишь?

Голос вновь прозвучал из-за спины, только теперь совершенно с другой стороны. И как неизвестный успел так быстро, а главное – бесшумно – переместиться, осталось для девушки загадкой.

И конечно же, она опять никого не увидела.

– Разговаривать с артефактами – неслыханная глупость! Неслыханная! Даже тебе это должно быть понятно!

На этот раз фраза прозвучала сверху, но, задрав голову, Лисс разглядела лишь люстру. Большую, красивую, бронзовую, прекрасно подходящую к холлу, но пыльную и не электрическую – из люстры торчали не лампочки, а огарки свечей.

И да – ни на люстре, ни рядом с ней никого не оказалось.

– Ты чего всё время вертишься? Нервничаешь? Или у тебя судороги?

– Перестань со мной играть!

– Если судороги, то интересно отчего? Если от холода, то сейчас лето. А если ты умираешь, то зачем явилась?

– Я могу уйти!

– А зачем приходила?

Ситуация складывалась идиотская. Столкнись девушка с подобным отношением в любом другом месте, она давно бы ушла, оставив на прощанье тонкий аромат крепких слов. Но ей обязательно было нужно поговорить с Клопицким, а Клопицкий вёл себя в привычной манере, о которых с упоением рассказывалось в легендах и анекдотах. Точнее, не то чтобы вёл… просто превратил свой дом в помесь лаборатории сумасшедшего учёного и шкатулки с сюрпризом.

Девушка вздохнула, по очереди посмотрела на три двери, затем – на лестницу, ведущую на второй этаж, прикинула, чем может закончиться попытка пройти внутрь без сопровождения, и услышала бесплатный совет:

– Даже не думай.

– Даже не думала.

На этот раз она не стала поворачиваться на голос.

– Это называется инстинктом самосохранения.

– Не думать?

– Да. Умные мысли до добра не доводят.

По лестнице скатился футбольный мячик. Медленно. Не набирая скорости. Мягко попрыгал со ступеньки на ступеньку, остановился, раскрылся в белую, с чёрными пятнами, игуану и принялся раскапывать гранитный пол. Безуспешно, но с большим усердием.

– Тренируется, – прокомментировал голос.

– Я вижу.

– Видишь, но не понимаешь. Оно ядовитое.

– Или покажись, или позови Клопицкого.

– Смотри.

Совсем рядом с девушкой с грохотом упал портрет Клопицкого в массивной резной раме.

– Урод! – вскрикнула Лисс.

– А на мой взгляд, хозяин чудо как хорош. Элегантен и красив.

Написанный маслом Лёня сидел за столом спиной к художнику и что-то энергично писал.

– С обратной стороны картина ещё лучше, – сообщил голос.

– Она двусторонняя?

– Как полновесная золотая монета: аверс, реверс, все дела…

Меч закрыл глаза и задремал.

– Клопицкий!! – со всей мочи закричала девушка, надеясь исключительно на чудо.

И чудо случилось.

– Иду, иду, чего орать? – Хозяин особняка вышел из-под лестницы, за которой скрывалась ещё одна, незамеченная Лисс дверь, и поинтересовался: – Я тебя знаю?

– Достаточно того, что я знаю о тебе.

– То есть ты не договаривалась о встрече?

– Ты бы отказал.

– Почему?

– В последнее время ты всем отказываешь.

– Кто тебе сказал?

– Весь Город об этом знает. Ведёшь себя так, словно ты же умер.

Лисс не была уверена, что ловко ввернула в разговор любимую присказку Клопицкого, но тот улыбнулся:

– Приехала за заказом? Давай квитанцию.

Клиентов у Лёни было не очень много, но он всё равно их не запоминал: договаривался и выписывал квитанцию, по которой потом и находил нужный артефакт среди бесчисленного множества засоряющих особняк магических устройств.

Тыжеумер считался эталонным артефактором. Он не владел магией, но гениально создавал магические устройства любой сложности, и разгадать его феномен не получилось даже у князя Тёмного Двора. Однако обратной стороной гениальности Клопицкого была легкая расслабленность, плавно переходящая в тяжелую рассеянность и хроническое разгильдяйство, из-за чего путешествие по его дому без сопровождения было сопряжено с серьёзной опасностью для жизни.

Второй уникальной особенностью Лёни были многочисленные и крайне разнообразные предки, среди которых можно было отыскать представителей абсолютно всех способных к смешению рас. Клопицкий считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и эрлийцы, и много кто еще. «Коктейль» приводил в изумление даже видавших виды жителей Города, и считалось, что гениальность Тыжеумера обусловлена именно им.