Катя Брандис - Превращение Карага [litres]

Но лай приближался. Они гонятся за мной, это ясно. Сколько у меня времени? Собаки от меня километрах в двух, но удивительно быстро догоняют. И с ними люди. Обычно охотники отстают от своей своры, но иногда они следуют за собаками на вонючих грохочущих снегоходах, санях с мотором. И шум этих снегоходов я теперь тоже ясно уловил.

Я увидел бревенчатый домик за выступом скалы между двумя пихтами. Вдруг там кто-нибудь есть, кто мог бы меня защитить! Я бы выдумал, что заблудился в лесу. Ладно, я голый, это скверно и трудно объяснить – ну да плевать, зато я бы был в безопасности.

Со второй попытки, с большим трудом, еле дыша, я превратился в человека и постучал в дверь. Ответа не было. Я стал дёргать ручку, барабанить в дверь. Заперто. Здесь спасения нет. Придётся идти дальше.

В облике пумы я бесшумно скользнул дальше, но за мной тянулся след. Этот предательский снег! На нём остаются отпечатки лап!

Как быстро получилось превратиться на этот раз! Уроки Бриджера не прошли даром, есть чем гордиться. Только собакам нет дела до моей гордости, они догоняют. Через полчаса они меня настигнут. Укрыться мне негде, небо безоблачное, тумана не предвидится. Идеальный день для людей.

Судя по голосам, собаки растерялись. Вместо уверенного «Догоню, поймаю, съем!» какое-то бормотание, псы что-то обсуждают между собой. Ага, они дошли до того места, где я огромным прыжком ушёл в сторону и запутал след. Я замер и затаил дыхание.

– Оставьте меня, у вас нет никакого шанса! – послал я мысленный сигнал псам.

Не помогло. Они снова взяли след. Этим мерзавцам чертовски нравится гонять дичь!

Новый трюк. Глубокая яма, полная грязи. Над ней – ствол упавшей сосны, прямой и ровный как зубочистка. Идеально! Легко и элегантно я перебежал на другую сторону: кошки – гении равновесия. Посмотрим, как с этим справятся собаки! Я стал наблюдать.

Вожак с коричневой шерстью добежал до ямы с сосной, замялся и завизжал. Он унюхал, что я пробежал по бревну на ту сторону, но повторять за мной этот трюк у него не было никакого желания. Наконец пёс вынужденно забрался на бревно, ещё трое нехотя последовали за ним. Неумело, неловко коричневый проковылял пару шагов по сосне. Его задняя лапа соскользнула вниз, и он, завиляв задом, как будто учил новый танец, совсем потерял равновесие и плюхнулся в полузамерзшую грязь. И долго потом выбирался на другой стороне на берег.

Следующий клоун – чёрно-бурая гончая – проплясал на бревне не дольше вожака, крутанул сальто через голову и плюхнулся туда же. Третья собака поползла по бревну на брюхе – и всё равно свалилась в грязь. Только четвёртая сумела с визгом пройти всё бревно.

За собаками из леса с грохотом вылетел снегоход. И водитель еле успел нырнуть в снег, а машина рухнула в яму, которую охотник, очевидно, заметил в самый последний момент.

Самое время исчезнуть: тут, конечно, весело, но я ведь до сих пор в опасности. Большими прыжками я помчался в долину, но собачий лай опять стал меня нагонять. Облепленные грязью псы снова неслись по моему следу.

К чёрту осторожность! Теперь уже не важно, увидит ли меня кто-нибудь – да пусть хоть фотографируют! Будет людям что вспомнить в жизни. Мне невольно вспомнился рассказ Миллинга о печальной судьбе его жены и дочери: как они погибли и стали охотничьим трофеем. Не хочу быть трофеем! Не желаю валяться пыльной шкурой в чьей-то гостиной! Мои клыки повесят на цепочку как украшение, будут хвастаться: вот какого зверя завалили!

Собаки догоняли. В дикой природе за глупость приходится расплачиваться жизнью, так ведь? А я совершил глупость: убежал без оглядки в лес, не подумав о последствиях. Если меня теперь застрелят – сам буду виноват. Надо было взять с собой Холли и Брэндона! Они бы помогли. Втроём-то проще. Я беззвучно просил о помощи, мысленно сигналил: помогите, кто может! Ответа не было. Ни одного оборотня поблизости – я слишком далеко ушёл от школы.

Что делал мой отец, когда за ним гнались охотники? Почему я его не слушал! Чему учил Бриджер? Если тебя преследуют собаки – выведи их к реке!

Конечно, в долине же течёт река! Вопрос лишь – добегу ли я до неё? Собаки могут бежать долго, а я спринтер – только на короткие дистанции. Я стал уставать, слабеть, приходилось останавливаться и переводить дух. Моё дыхание паром обволакивало морду и инеем замерзало на носу.