Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

Пламя омыло парня, заглушая его крики. Я высвободилась, ведь его хватку внезапно заняли попытки тщетно потушить окутавший его пожар. Я сбежала в пелену пара и не остановилась, пока жар из мучительного не стал просто болезненным.

Я рывком развернулась, увидела яркое сияние Кассы – раскаленный докрасна маяк среди белой завесы. Однако Касса не искала меня. Она не сводила глаз с дымящейся массы, которая моментом ранее была ее прихвостнем, с того, как его конечности перестали молотить по полу, как тело перестало содрогаться, и он замер, давая огню его поглотить.

– НЕТ!

Пронзительный вопль Кассы прорезал пар столь же четко, как язык пламени. Она рухнула на колени, широко распахнутыми глазами уставилась на погибшего с тем же ужасом, с каким могла бы наблюдать смерть возлюбленного. А может, все так и было.

Ну, тогда ей, пожалуй, не стоило его убивать.

– Прости меня! – взвыла Касса, обращаясь к человеку, который уже не слышал. – Мне жаль! Я просто должна была… я не могла… я…

Она потянулась дотронуться, но убрала руку, будто боялась, что тело осыплется пеплом. Ее огонь померк, обращаясь в дым.

Признаю, зрелище заставило меня помедлить. Как и о всяком скитальце, о Кассе по прозвищу Печаль ходят свои легенды. На службе Империуму она была ответственной, вдумчивой, осторожной. На службе самой себе она требовала от своих мальчишек высочайшей чести – и отвечала им тем же.

Сбросить с себя ярмо Империума и уйти в скитальцы даром не проходит, это точно, однако увидеть Кассу столь отчаянной, столь взволнованной я как-то и не ожидала. Что же то имя из моего списка для нее означает, что она так за него бьется? Почему ради него она позабыла про благоразумие и логику?

И почему, несмотря на то, что ее огонь утих, я слышала, как песнь Госпожи нарастает?

– Если кто остался в живых, – крикнула Касса в пелену, – бегите! Если кто не сможет – мне жаль.

Что-то вспыхнуло сквозь завесу. Факел стал ярче.

– Но я не могу позволить ей уйти.

И горячее.

– Простите меня.

И охренеть как внушительнее.

Он взметнулся с единым оглушительным, разноголосым ревом: злым воем, что вырвался из глотки Кассы, рычанием огней, что вспыхнули к жизни песнью Госпожи, дикой, яростной. Звук затопил мои уши. А огонь – все остальное.

Я вскинула Какофонию, чтобы выстрелить, но было слишком поздно. Из тела Кассы хлынула громадная волна пламени, взрезав пар, изгнав белый туман чудовищным взрывом света и жара. Я рухнула на пол, ринулась прочь на четвереньках – ослепшая от вспышки, задыхаясь от сгорающего воздуха, сцепляя зубы от боли, когда на кожу падали угли и пепел.

Огонь вздымался вокруг меня, словно живое существо, его языки дергались, пытаясь попробовать на вкус всякую плоть, до которой могли дотянуться, мертвую или нет. Он гнался за мной, а я удирала, позабыв обо всем, кроме спасения. Однако за всеми этими гарью, дымом и бесконечным жаром я понятия не имела, куда направлялась.

Пока не наткнулась на обгоревший труп и кусок стали.

– Сэл.

Ее голос, раздавшись позади, был тих, шаги неспешны. Не спастись – ни от нее, ни от ее пламени, – и она это знала. И пусть я к ней не оборачивалась, я чувствовала в ее взгляде, направленном мне в спину, сожаление. Касса поняла руку.

Ее огонь вспыхнул.

– Все могло быть иначе, – прошептала она.

– Ага, – отозвалась я.

Потянулась, обхватила пальцами эфес.

– Не могло.

Раскаленный докрасна металл обжигал сквозь кожаную перчатку, но ничего страшного. Не худшая боль, которую мне доводилось испытывать. Даже не худший ожог. Я удержала в голове звук голоса Кассы, направление, откуда он донесся, выдернула меч из руки трупа и рывком развернулась. Клинок запел, высекая в воздухе дугу.

Раздался мясистый звук удара.

Шипение влаги, брызнувшей на пол.

Разочарованный вздох тысячи магических огней – один за одним они обратились в дым и угасающие угли.

И там, посреди почерневших руин, стояла Касса Печаль, истекая кровью из ярко-красной черты, пересекающей горло.

Касса осела на колени, я поднялась на ноги. Пламя, которое уже не питала ее магия, померкло, и песнь Госпожи, как и прочие звуки, обратилась в полную дыма тишину. Касса потянулась к горлу, наверное, прижечь и закрыть рану или еще что. Но понимала, как и я, что все кончено.

Может, ее сомнения стоили ей победы в битве. Или моя находчивость. Или, может, это просто слепая удача.

Я не собиралась бросать слова на ветер, рассуждая об этом. У нас обеих их осталось так уж много.