Джули Кагава: Железная дочь [litres]

Королевство Мэб, Зимней Королевы, сурово и неумолимо для людей, с отрицательными температурами, метелями и бесконечными льдами и снегами. Живущие здесь фейри холодные и жестокие и даже более опасны для людей, чем их Летние собратья. Если Летние фейри могут держать человека в качестве домашнего питомца и безжалостно с ним играть, то Зимние скорее вырвут ему сердце и забавы ради заморозят, а остальное съедят. Если человеку удастся сыскать благосклонность Мэб, она сжалится и заморозит его заживо и навеки в своем саду замороженных скульптур, где он будет вечно задыхаться в попытках сделать глоток воздуха, который ему уже никогда не суждено вдохнуть.

В «Железном Короле», когда Пак впервые приводит Меган в Зиму, он довольно кратко описывает ее территорию:

«Пак шагнул вперед.

– Уважаемые дамы и коты, – торжественно объявил он, хватаясь за дверную ручку, – добро пожаловать в Тир-на-Ног! Страну бесконечных зим и огромного количества снега!»

Вот что видит Меган, когда она впервые ступает в Зиму:

«Он открыл дверь, и в лицо мне ударило облако ледяной снежной пыли. Сморгнув холодные снежинки с глаз, я шагнула вперед.

Мы оказались в ледяном саду: колючие кустарники на заборах были покрыты инеем, а в центре стоял фонтан в виде херувима, извергавшего замерзшую воду. Вдалеке, за бесплодными деревьями и тернистыми кустами, виднелась остроконечная крыша огромного викторианского поместья. Я оглянулась на Грима и Пака и увидела, что они стоят под арочным сводом, увешанным пурпурными лозами и кристально синими цветами».

В рассказе «Сквозь Зиму» Меган отправляется с Эшем в Тир-на-Ног в качестве добровольной пленницы в уплату своей части сделки, которую они заключили в «Железном Короле». Вот как они попадают в Зиму верхом на конях, в сопровождении Зимних рыцарей, и Меган впервые видит Зимнее Королевство:

«На мгновение туман рассеялся, и я разглядела край пристани, исчезающей в темной мутной воде озера. Лошади перешли на рысь, затем на галоп, нетерпеливо фыркая, с ужасающей скоростью приближаясь к краю пристани.

Я закрыла глаза… лошади прыгнули.

С громким всплеском мы ударились о воду и быстро погрузились в ледяную пучину. Лошадь даже не пыталась всплыть, хватка всадницы была настолько крепкой, что мне было не оттолкнуться. Я затаила дыхание, борясь с паникой, пока мы все глубже и глубже опускались в холодные воды.

Затем внезапно мы так же резко и шумно всплыли на поверхность, поднимая фонтан брызг. Ловя ртом воздух, я вытерла глаза и озадаченно огляделась. Я не заметила, чтобы лошадь плыла вверх, кажется, мы все время опускались вниз. Где это мы?

Приглядевшись, я затаила дыхание, забыв обо всем на свете.

Передо мной вырисовывался огромный подземный город, озаренный миллионами крошечных огней, мерцающих желтым, синим и зеленым, словно покрывало из звезд. С нашего расстояния виднелись большие каменные здания, улицы, вьющиеся вверх по спирали, и лед, покрывающий абсолютно все. Свода пещеры было не видать, и весь город освещали туманной завесой мерцающие огни в вышине.

На вершине холма во мраке, бросая тень на город, гордо стоял огромный, покрытый льдом дворец. Я вздрогнула, когда рыцарь за спиной впервые заговорил:

– Добро пожаловать в Тир-на-Ног».

В «Железной дочери» Меган становится узницей Мэб и понятия не имеет, сколько времени ей предстоит там провести и что задумала для нее Мэб. Вот ее описание тронного зала, когда Мэб впервые зовет ее на аудиенцию:

«В конце коридора открывалась огромная комната со свисавшими с потолка сосульками, похожими на сверкающие люстры. Между ними плыли блуждающие огоньки и шары с волшебным огнем, пуская отблески преломленного света абсолютно на все вокруг. Пол был покрыт льдом и туманом, и когда мы вошли, мое дыхание паром повисло в воздухе. Потолок поддерживали ледяные колонны, сверкая, будто полупрозрачные кристаллы, и добавляя к ослепительному, сбивающему с толку объемному свету еще больше цветов, кружащихся по всему залу. По залу эхом разносилась темная, дикая музыка, которую играла группа людей на угловой сцене. Пугающе худые музыканты с остекленевшими глазами пиликали и стучали по инструментам. Их волосы свисали длинными и гладкими прядями, будто они не стриглись годами. Тем не менее огорченными или несчастными они не казались; играя на своих инструментах с зомбиподобным рвением, они будто и не замечали нечеловечности своей аудитории.