Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

Прохрустев ботинками по каменной крошке, он подошел к Кадену и остановился, глядя на дальние пики.

– Понятия не имею, куда делись эти ублюдки. – Валин скривился. – Они должны были оставить хоть что-нибудь, какой-нибудь след…

Глубокий порез на его нижней губе открылся, и он сплюнул кровь за край утеса. Ветер налетел на сгусток и швырнул прочь, в расщелину.

– Присядь, – Каден показал на скалу рядом с собой. – Ты летал весь день.

– Был бы от этого толк, Кент бы его побрал…

Тем не менее спустя несколько мгновений Валин со стоном опустился на скальный выступ.

– Я чувствую себя так, словно меня неделю молотили тупой доской, – пожаловался он, вращая головой, чтобы размять мышцы шеи. Он сжал руки в кулаки, хрустнул суставами пальцев, потом нахмурился, глядя на свои ладони, словно впервые их видел. – У меня болит все тело!

Каден устало улыбнулся.

– Я думал, вы, кеттрал, только для этого и живете. Воинская доблесть, неземное терпение, ежедневная игра в прятки с Ананшаэлем…

– Нее, – протянул Валин, похлопывая по своему рваному, пропитанному потом мундиру. – Меня главным образом привлекала одежда.

– Тебе надо было идти в монахи. Ничто не сравнится с шерстяным балахоном.

Валин хохотнул, и они оба устремили взгляд на дальние горы и долины, сидя бок о бок, по-товарищески разделяя простоту молчания. Если бы мог, Каден сидел бы вот так целый день – да что там, целый год, – наслаждаясь тихим плеском воды, звуками ветра, пронизывающего ущелья, ощущением солнечного тепла на озябшей коже. Все это было знакомо ему, он понимал эти вещи так, как давно уже перестал понимать собственного брата и даже самого себя.

– Итак, – произнес Валин спустя долгое время, – как же мне теперь тебя называть?

Не отрывая взгляда от далеких вершин, Каден обдумал вопрос брата. На протяжении долгого бегства из монастыря у него не было возможности ни вспомнить о своей скорби об отце, ни подумать над своим новым статусом в жизни. Проведя восемь лет среди хинских монахов, он не был даже уверен, помнит ли он еще, как люди скорбят. Тот факт, что он теперь являлся императором Аннура, суверенным властителем двух континентов, вождем миллионов людей, ощущался не более чем просто фактом; истина еще не явилась ему. На мгновение ему захотелось превратить это все в шутку, ответить каким-нибудь ироническим замечанием, однако он почувствовал в этом побуждении что-то неправильное. Это было бы несправедливо по отношению к монахам, погибшим из-за него, к Валиновым людям, прилетевшим за множество лиг, чтобы его спасти, к его отцу, который тоже провел долгие годы учеником в Костистых горах, а теперь лежал в своей холодной гробнице.

– Видимо, «Ваше Сияние», – продолжал Валин, тряхнув головой. – Вроде бы так полагается по протоколу?

Каден не отрывал взгляда от пылающего шара заходящего солнца. «Может быть, так же выглядят мои глаза», – подумал он.

– Да, верно, – отозвался он наконец. Потом повернулся к Валину. – Но когда рядом нет других людей… Когда мы с тобой наедине… В конце концов, кто-то же должен называть меня по имени, верно?

Валин пожал плечами.

– Как скажешь… Ваше Сияние.

Каден прикрыл глаза, переваривая это обращение, потом заставил себя снова их открыть.

– Что случилось с командиром другого крыла? – спросил он. – С Юрлом?

Он видел тело – нет, тушу, с выпущенными кишками и отрубленными кистями рук, с глазами, выпученными в выражении несомненного ужаса. Убийство было варварским, бессмысленным в своей жестокости.

Валин скривился, встретился с ним взглядом и отвел глаза. На мгновение Каден будто бы снова увидел того ребенка, которого знал десять лет назад – не уверенного в правильности своих действий, но не желающего это показать, пытающегося скрыть свое смятение под маской решительности.

– Была одна девушка, Ха Лин… – начал Валин, но замолчал.

Он принялся теребить полузаживший глубокий порез на тыльной стороне руки, пока не оторвал корочку, так что из раны снова полилась кровь. Но Валин даже не взглянул на нее. Когда же он наконец опять посмотрел на Кадена, его глаза вновь были прикрыты веками, непроницаемы. Теперь он был похож на солдата. «Больше чем на солдата, – подумал Каден. – На убийцу».

– Я думал только об одном: «Больше никогда». Я не мог допустить, чтобы он принес боль кому-нибудь еще. Никогда.

Валин стиснул кулаки, и кровь хлынула из раны, капая на камни.

– Но его руки… – медленно произнес Каден. – Было ли это необходимо?