Мария Британ - Бояться нужно молча

Яркие лучи ламп проникают в меня через поры, просвечивают все мои тайны, как легкие на флюорографии.

Пыточная, не иначе.

– Вставай! – рычит Ник.

– Ты жив, – растерянно шепчу я. – Как хорошо.

– Ничего хорошего! Они собираются вскрыть нашу память!

– Что? – Я приподнимаюсь на локтях. – Где мы?

– Рядом с серверным залом. Здесь Семерка роется в мозгах особо опасных преступников. Понимаешь? – Ник отсоединяет от моих висков датчики. – А потом люди впадают в кому. Или выживают из ума.

– Но при чем здесь мы?

– Думаю, это приказ Семерки. Такер добился своего. Быстрее, Шейра, у нас мало времени!

– Ладно. – Я касаюсь ногами пола. Швейная машинка начинает строчить усерднее. Равновесие гнется кривой проволокой. – Что делать?

– Тебе – ничего. А я введу Альбу и Ольви в состояние стресса. Они очнутся. – Ник демонстрирует мне флешку. – Понижу им карму до черного порога и тут же повышу. Опасно, но здесь без вариантов.

Он бросается к сестре. Ее оплетенное гематомами лицо пульсирует запекшейся раной. Эта девушка ненавидит весь мир – он отобрал у нее мечту. Теперь она выпьет его до дна.

– А как очнулся ты? – недоумеваю я.

Ник двигает на флешке ползунок – настраивает ее на понижение кармы.

– Они не в курсе, что я сущность. На нас такие штучки не действуют, мы сами кого угодно прочитаем. И кое-как сумеем защититься.

Едва ли это плюс, когда гематом с каждым днем все больше, думаю я и тут же прикусываю язык: Нику незачем выслушивать мое нытье.

Альба взвизгивает, но не просыпается. Крик белой бабочкой облетает нас и сливается со слабым гудением сервера.

Мы с Ником переглядываемся. Что, если в комнату вломятся Утешители? Что, если кто-нибудь из этих двоих, блуждающих по закоулкам разума, не очнется? Что, если Оскар ошибается?

Я догадываюсь, что снится Альбе и Ольви, с чем они борются изо дня в день, что заставляет их выворачиваться наизнанку.

Ник переключает флешку на восполнение кармы и подается ко мне.

– Это займет пару минут. Шейра… – Он стискивает мои плечи. Холод пальцев ощущается даже через ткань. – Что бы ни случилось, не вини себя, ладно? Я умоляю тебя, перестань жить прошлым.

– Сумасшедший… – бросаю я. – На что ты намекаешь?

Он тычет в экран сервера.

– Видишь? Час ночи. Нам нужно все провернуть сегодня. Сейчас. К утру учет обновится, за нами будут следить. Я вряд ли смогу взломать по новой.

– Мы рискуем.

Ник корчится в приступе смеха, сдувается, как проколотый круг. Он больше не удержит меня на плаву. Мы утонем.

– А когда мы не рисковали, Шейра?

– Ты прав. Но… Мне страшно, – признаюсь я. Признаюсь, потому что устала бояться молча.

– Не надо, – шепчет Ник мне на ухо. – Все наладится.

– Ладно. Я постараюсь не предать тебя снова. – Мне хочется обнять его. Позаимствовать у него уверенность – свою я потеряла.

– Знаю. – Будто прочитав мысли, Ник обнимает меня. Или…

– Ты что, залез в мою голову?

– Впервые.

– Не читай меня. Здесь, – я стучу пальцем по лбу, – слишком много демонов.

– И что? Они мне нравятся.

Мотылек под ребрами трепещет: ему наскучила жизнь в клетке.

Он ждет. Мечтает о том, чего я никогда себе не позволю. Но в нашем случае «никогда» – это недолго. Всего несколько часов.

Я не верю, что мы выберемся.

– Как нам попасть в серверный зал?

– Сориентируемся по пути.

Ник наклоняется над Альбой и отсоединяет флешку. Тело его сестры бьется в судорогах. Гематомы на руках темнеют. Притаившись у края стола, я слежу за ее опущенными ресницами. Что там, под веками? Лишь бы не белый монстр…

Солдаты не седеют, ведь так?

Альба открывает глаза. По-прежнему голубые. По-прежнему живые. Я облегченно выдыхаю.

– Побудь с ней, а я к Ольви, – командует Ник.

– Что случилось? – Она смотрит на меня в упор, ломает барьер за барьером и, мстя за свои тайны, пытается выдрать с корнем мои.

Я не успеваю вымолвить ни слова: комната погружается в тишину – вязкую, материальную, стекающую по стенам растопленным маслом. Экран сервера гаснет. В нос бьет запах гари.

– Что происходит? – Ник, отпрыгнув от трясущегося Ольви, выдергивает из сети провода.

Через секунду наш неунывающий друг просыпается и срывает с себя датчики. Мы бросаемся к нему, но он пятится, падает, ищет тень. Ему, как и мне, неуютно в лучах ламп. Он отбивается от нас так яростно, словно забыл, кто мы и где находимся.

Альба дает ему пощечину.

– Отстаньте от меня! Отстаньте! – вопит он. Голос скачет звуками расстроенного пианино.