Гай Орловский - Ричард Длинные Руки. Удар в спину

Я молча сделал глоток, горячий напиток еще не коснулся гортани, но я ощутил, как побежал по жилам и нервной сети, поднимая их с постели, ибо мир несовершенен, а кто, если не мы?

Герцогиня осторожно коснулась губами края чашки, я видел, как расширились и затрепетали крылья изящно вырезанного носа, а глаза заблестели.

Приблизив губы к моему уху так, что коснулась, прошептала едва слышно:

– Ваше величество… а это разве не магия?

– Нет, – ответил я так же тихо, – это волшебный напиток!..

Она улыбнулась.

– Хорошее объяснение. У вас все получается хорошо, ваше величество. И даже этот кофе.

– Польщен, – ответил я тоже шепотом.

Я осушил до дна первым, выждал, когда герцогиня справится с содержимым своей, принял из ее руки и осторожно, стараясь не стукнуть донышком, опустил обе на столик рядом.

Через минуту по ту сторону полога послышались деликатное покашливание, шаги, но полог распахнулся без всякой деликатности.

Принцесса Джеззефина грациозно присела, а принц Кегельшир со всей почтительностью поклонился. Оба нарядные, но строгие, исполненные величия и значимости момента и государственной важности церемонии.

– Доброе утро, ваше величество… доброе утро, ваше высочество…

– Утро доброе, – ответил я бодро.

С постели мы слезли по разные стороны, герцогиню одевают ее фрейлины, меня лица из самых знатных семей империи. Штаны несли из дальней гардеробной, передавая из рук в руки от баронов к графам, те вручали герцогам различных оттенков знатности и родства, а дальше всего пять-семь принцев с поклонами друг другу, пока престарелый Шильдерер не опустился на одно колено и держал их растопыренными, чтобы я не промахнулся, вставляя ногу.

Я вяло подумал, что это еще ничего, а вот когда несут таким же макаром жаркое из императорской кухни, то успевает не то чтобы остыть, но и замерзло бы, будь здесь зимы.

Дальше церемониальный завтрак, когда мы с герцогиней отведывали блюда, а за нашими спинами торчало человек двадцать из числа все тех же знатнейших семей империи, а вдоль противоположной стены еще человек тридцать, тоже знатнейших и благороднейших, уже напудренных и накрашенных, словно для ночных развратов.

Обязательную чашку горячего крепкого кофе делать за столом не стал, это возвысит меня, как мага, но умалит достоинство императора, любой властелин выше всякой работы.

Ладно, в придворном этикете не предусмотрено, что император не может создавать напитки в уединении или в узком кругу с друзьями. А в постели буду и впредь успевать, до того как «высшие лица империи» раздвинут полог.

Герцогиня сказала тихохонько:

– Ваше величество, а почему никто из ваших героев не присутствует при вашем завтраке?.. Предпочитают при обеде?

– При обеде и я не буду, – сообщил я. – Сожру что-нить на бегу, у меня работы полно!.. И все мои люди прежде всего работники.

Она взглянула с непонятным выражением, как можно признавать себя работником, это же самый низший класс, высший никогда не запятнает себя никакой полезной работой.

Двое слуг с абсолютно нейтральными лицами вошли в зал, держа за ручки носилки с огромным тортом посредине, герцогиня переключила внимательный взор на это произведение искусства, а я уже прикидывал, что сделать уже сегодня, чтобы отвести от себя неприятную угрозу шантажа.

– Ваша светлость, – сказал я тихонько, – не обращайте на меня внимания, ешьте. Я углубляюсь в высокие думы.

Она улыбнулась уголками губ.

– Да, о женщинах думаете меньше всего. Хотя все женщины империи думают о вас, ваше величество!

– Спасибо, – ответил я шепотом, – умеете аппетит испортить.

– Ох, – сказала она виновато, – я вам испортила?

– Щас, – сказал я злорадно, – так я и дам испортить!.. Император без аппетита – горе для страны!.. А я о ней забочусь, кто бы подумал. Потому ем хорошо и много. Нельзя ли поторопить десерт?.. Что-то завтрак затягивается.

– Все рассчитано по минутам, – напомнила она. – Вот уже пять тысяч лет!

Я криво улыбнулся, смолчал, на такие темы мужчине даже говорить неловко, и больше не реагировал ни на смену блюд, ни на яркие пятна придворных, что передвигаются вдоль стен согласно дворцовому протоколу, тихие и почтительные, благоговеющие от восторга, что допущены лицезреть всевластного императора за утренней трапезой.

В моем мире абсолютной властью обладали разве что фараоны, как затем шахи, падишахи, султаны и халифы. На более молодом Западе к абсолютной власти так и не успели прийти: в ходу сперва были советы племен, которые переродились в парламенты, сенаты, конгрессы, а в России нашли третий путь: там было самодержавие, ограниченное светскими салонами.