«Какое все это ко мне имеет отношение? – подумал Люк. – Я лежу в постели. Это огромная, роскошная кровать. Не камера и не клетка в питомнике. Они поняли, что я не убивал канцлера».
Кто-то даже подоткнул одеяло – мягкое, алого цвета. Так тепло под ним.
Люк закрыл глаза и уснул.
Когда проснулся, все было в полумраке. Светло-серый прямоугольник окна на темно-серой стене. Тонкая полоска тусклого света просачивалась между неплотно задвинутыми портьерами и падала на пол. Люк повернул голову проследить, куда она уходит.
В дальнем углу комнаты полоска высветила силуэт кресла. В нем кто-то сидел.
– Доброе утро, Люк, – раздался голос. И после короткой паузы: – Хотя это уже не утро, и, честно говоря, добрым быть оно не обещает.
Люк узнал голос. Они все намерены нанести ему визит? Все Джардины? Кто ударить, кто посидеть у постели. Может быть, и леди Талия скоро появится, принесет ему завтрак на маленьком серебряном подносе и крошечную чашечку чая.
– Я подумал, ты оценишь возможность выспаться, пока она у тебя есть, – сказал Сильюн Джардин, садясь на край кровати. – Кто знает, как обустроен дом Крована в Элен-Дочис, но я сомневаюсь, что он мучает прóклятых восьмичасовым безмятежным сном.
– Крован?
И память вернулась. Жестокий шотландец и лорд Джардин копались в его голове. Голос Аби в темноте. Парламент. Суд.
Допрос и часы забытья, которые последовали за ним. Все всплыло в памяти, и Люк с ужасающей ясностью понял, чтó последует дальше. Его будут судить за преступление, о котором он ничего не помнит, и он станет прóклятым.
– Мне очень любопытно, – продолжал Сильюн, – кто стер твою память. Держу пари, этот кто-то мог бы нам кое-что рассказать. Например, почему ты пальнул в канцлера в разгар бала.
– Я этого не делал, – настаивал Люк, отчаянно пытаясь убедить в этом хотя бы одного из Равных.
– Люк, разумеется, ты это сделал. Но кто наложил на тебя Молчание, лишил тебя памяти об этом поступке и зачем? Кто на самом деле был целью – Зелстон или мой отец? Есть ряд других вопросов: ты согласился на это или тебя заставили? Но боюсь, такие мелочи никого не интересуют.
– Это не мелочи, – возразил Люк. – Это самое важное в этом деле. Я не помню… но все утверждают, что я это совершил. Провал в памяти. Просто черная дыра. Кто-то воздействовал на меня своим Даром. Из чего следует, что меня заставили.
– Из этого ничего не следует. – В голосе Сильюна Джардина послышалась досада. – Тебя могли попросить, и ты мог ответить «да». А затем наложили акт Молчания – удобный способ скрыть и твое согласие, и роль тайного вдохновителя преступления.
– Какой здравомыслящий человек согласится убить канцлера на глазах у всего парламента?
– Представления не имею. Вполне возможно, что какой-нибудь подросток с горячей головой, рассерженный на систему за то, что она разлучила его с семьей. Подросток, нахватавшийся радикальных идей в городе рабов, который несколько месяцев сотрясали беспорядки. Хотя, согласись, все это звучит не очень правдоподобно.
Это было краткое изложение того, как его использовали втемную – как пистолет, с которого стерли все отпечатки пальцев. Его сделали орудием убийства, а судить будут как убийцу.
– Вы сказали, что хотите знать, кто наложил Молчание? Вы можете это выяснить? Можете разблокировать мою память?
– Люк, единственный человек, кто может снять Молчание, – это тот, кто его наложил. Как сказала твоя сестра Абигайл, «это невозможно, так что не стоит суетиться». – (У Люка от ярости сжались кулаки, что его сестру допрашивал этот странный и неприятный парень.) – Но я владею одним маленьким трюком и могу выяснить, кто наложил Молчание. Иногда знать, кому принадлежит секрет, важнее самого секрета.
– Так узнайте, кто это! – Люк поднялся и встал у кровати; руки по швам, словно он позволял Сильюну Джардину совершить ответный выстрел. – Не важно, если это будет очень больно. После того, что ваш отец и его друг делали со мной… я смогу стерпеть многое.
– О, да ты настоящий храбрец, – снисходительно усмехнулся Сильюн Джардин. – Похвально при сложившихся обстоятельствах.
Оказалось, совсем не больно: неприятное ощущение присутствия во внутреннем пространстве постороннего. Сильюн Джардин просеивал личность Люка, словно песок сквозь пальцы. На мгновение Люку показалось, что тело его растворилось. И вдруг стало ясно, что оно ему вообще не нужно.
Волна тошноты вернула его в тело. Он стоял перед Сильюном Джардином, словно просвеченный насквозь полоской света, пробивавшейся между неплотно задернутыми портьерами.
Читать дальше