Виталий Останин - Наместник [litres]

«Я лечу на частном самолете! Первый раз в жизни я лечу на частном самолете!»

На лице я сохранял приличествующее большой шишке выражение легкой скуки. Эти, мол, самолеты, эти перелеты… Так все это утомительно, но, к сожалению, необходимо. Мои спутники вели себя более естественно. Алмаз и Глеб, впервые попавшие в правительственное крыло аэропорта, с любопытством осматривались, Яньлинь с братом пили кофе и о чем-то шептались. Мой денщик решил лично проконтролировать загрузку багажа на борт. И только я стоял посреди небольшого, богато обставленного зала ВИП-крыла и изображал из себя скучающего аристократа. Стараясь, чтобы мои настоящие чувства не проявились на лице.

В принципе, так и должно было быть, наверное. Официальная делегация русского княжества направляется в южную провинцию империи Мин для решения сложного дипломатического вопроса. Второе лицо государства летит с сопровождающими – не сухарики с печки таскать! Естественно, доставлять его должен был не чартер. Однако я до момента, пока не увидел крохотный, в сравнении с рейсовыми, самолетик, был уверен, что полетим в Китай мы бизнес-классом. А тут – частный борт! Просто сбыча мечт пролетариата!

Желая отвлечься от щенячьего визга в голове, я решил еще разок перечитать письмо пермской княжны. Поступившее два дня назад, написанное на бумаге, по моей просьбе сканированное и теперь бережно хранимое на смартфоне. Как еще одно свидетельство, что происходящее со мной вполне реально. А то накатывает иногда, так и тянет вены проверить – не проявится ли трубка с физраствором. А во сне, говорят, читать нельзя.

«Здравствуйте, Игорь Сергеевич! Мы надеемся, что болезнь, помешавшая Вам посетить Пермь на прошлой неделе, уже оставила Вас. И вскорости Вы все же сможете совершить запланированный визит…»

Вот вроде ничего особенного – обычное безликое письмо. Скорее всего, даже не самой Ольгой Татищевой написанное, а клерком из канцелярии. Обороты-то какие! А с другой стороны, часто мне княжны пишут? О здоровье справляются, хоть бы и в рамках протокола?

Поярков не отпустил меня в Пермь на знакомство с потенциальной женой, сочтя недостаточно подготовленным. Вместо этого был придуман тяжелый недуг, внезапно сваливший меня, – на всякий случай пришлось неделю из резиденции носу не показывать. И вот два дня назад, кто бы подумать мог, нареченная моя прислала письмо.

Девушкой княжна была очаровательной. Не красивой, а именно очаровательной. Слишком широкие скулы для канонической Василисы Прекрасной, слишком густые брови и слишком оттопыренные ушки. Но если смотреть в целом, лицо ее было настолько живым, умело складываться в такую улыбку, что все эти частности отходили на задний план и фиксировались как не очень важные. А еще – глазищи! У нее были поразительной красоты серые глаза, в сочетании со светлыми прямыми волосами делавшие ее этакой неприступной отличницей.

Я посмотрел в сети несколько ее официальных выступлений, где она держалась подобно Снежной королеве и оттого производила впечатление строгой буки. А потом глянул интервью с каким-то женским журналом, где суровая правительница княжества предстала в амплуа веселой и жизнерадостной девчонки. И… нет, не влюбился, конечно. Не в том возрасте, к счастью. Но захотел лично познакомиться с нею и узнать ее поближе.

Черт его знает, какой у нее характер? Может, она стерва, каких мне еще в жизни не встречалось? Мотовка и вертихвостка? Может быть, она воспитана быть клещом на шее трудового народа и подданные ее волком воют и мечтают привести ее на гильотину? Я ничего о ней не знал. Но очень хотел избавиться от неведения.

«Надеемся, что Вам удастся посетить Пермь в следующем месяце».

Ничего личного в письме не было. Только сожаления о несостоявшемся визите и пожелания здоровья. Поменяй адресата – никто и разницы не заметит! Наглухо пустое послание. Но! Было одно «но», да. Как сказал князь, когда мы на очередном завтраке разбирали текст письма, писать его Татищева была не обязана. Не было еще никаких договоренностей, после которых мы с ней получили бы статус жениха и невесты. Это была ее личная инициатива. Так что факт написания письма говорил больше, чем весь содержащийся в нем текст. И еще он почему-то грел душу.

Украдкой я перевел взгляд с экрана смартфона на Яньлинь, беседующую с братом. Девушка именно в этот момент поправила короткую прядку, убирая ее за ухо, и рассмеялась над чем-то сказанным Теданем. Вот – совершенно иной типаж. Куда миниатюрнее Ольги, изящнее, да и берсерк ко всему прочему, но все же было у них что-то общее. Какой-то внутренний свет и радостная жизнелюбивость. Способность улыбаться так, будто в мире не было зла, а если оно и существовало, то навредить им никак не могло.