Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

Теотара распахнула глаза и тут же зажмурилась от внезапного головокружения, помедлила, сделав короткий шаг, прежде чем стряхнуть с себя нахлынувшие чувства, и направилась к дымящейся повозке, где, испытывая ужас и страдая, лежал плачущий младенец, безуспешно пытавшийся разбудить свою мать. Несомненно, это были чужестранцы, малокровные, слабые, едва ли способные выжить в пустыне хотя бы день. И вместе с тем они оказались именно здесь, в трех днях езды от Шахада, и женщине оставалось жить не больше дня. У Теотары не было надежды даже для себя, что уж говорить о том, чтобы давать ее другим. Жалкий глоток воды да сомнительная честь пребывания в ее обществе на Пустынном Пути…

А я-то думал, что ты воительница! Мысль казалась старой и пустой, как будто она проделала долгий путь, прежде чем достичь старушечьей головы.

Теотара заставила себя остановиться. Ее сердце гулко забилось в груди. Саффрай?

Там, где есть жизнь, найдется место и надежде. Неужели не ты меня этому научила? Глупый человек…

Саффрай, любовь моя…

Я буду ждать тебя, китрен. Теотара скорее почувствовала, чем услышала кошачий смех. По крайней мере, некоторое время. Мы отправимся по Пустынному Пути бок о бок… Но сначала ты должна спасти ребенка.

С этими словами он исчез.

Теотара подошла к горящей повозке и распахнула сломанную дверь. Женщина увидела крошечное личико, бледное и измазанное сажей и слезами. Волосы у малышки были красные, точно закат, а рядом с ней в беспамятстве лежала женщина с волосами, как лунный шелк. Обе, казалось, побывали на бойне. Да, это были тонкокожие чужестранцы, и хоть в женщине еще теплилась жизнь, она определенно находилась на волосок от гибели.

Там, где есть жизнь, найдется место и надежде. Старуха посмотрела на ребенка и представила долгую дорогу в Шахад. Может, женщина и умирает, но ребенок жив… и, если подумать, она, Теотара, тоже.

Там, где есть жизнь, найдется место и глупости. Сердце Теотары, продолжая биться в груди, толкало ее на безрассудство.

– Дальше нам ехать не стоит, – произнес Хамран, останавливая своего стройного данского жеребца. – Ступив на эти земли, мы пересечем границу.

Они действительно успели отъехать далеко от реки, и Кеммету уже чудилось, что его лица касается жаркое дыхание Джеханнима.

– Неужели ты испугался кучки работорговцев? – спросил Дюна Джа’Сайани, отбросив с лица синий туар и с ухмылкой поглядев на повелителя снов. – Они ежедневно вторгаются в наши земли. Самое время и нам проникнуть в их владения.

Хамран смерил ухмыляющегося стражника ледяным взглядом. Он столько лет был повелителем снов в племени нисфи, что насмешки Дюны Джа’Сайани его нисколько не пугали.

– Мы потеряли их след, – заметил Хамран, – а служба джа’сайани завершается там, где кончаются земли племени. Нам следует вернуться и дать возможность джа’акари начать преследование, если они сочтут это необходимым.

– Что значит «потеряли след»? – Дюна перегнулся через седло и сплюнул на землю. – Откуда нам знать, что это не всего лишь твой испуг, старик?

– Кеммет утверждает, что их нигде не видно, а он может заметить даже ястреба в пасмурный день, до того силен его ка.

Кеммет вжался в седло, точно пригвожденный взглядами двух могущественных мужчин.

– Они скрылись, – кивнул он.

– Каким образом? Улетели, что ли? Или спрятались под землю? А может, отправились на рыбалку? Люди просто так не исчезают. – Дюна бросил косой взгляд на Хамрана. – А может, все эти работорговцы – тоже повелители снов и умеют пробираться в Шеханнам?

Кеммет пожал плечами.

– Все, что я знаю, – их больше нет. Я не чую их дыхания на ветру.

Кое-что он все же почувствовал (или же ему просто показалось), но решил не давать воли собственным страхам и сомнениям. Кеммет впервые сопровождал повелителя снов во время столь важного задания и не хотел, чтобы хозяин или джа’сайани подумали, что он еще не дорос до такого ответственного поручения.

– Темнеет, – заметил Хамран. – Акари поворачивается к нам спиной.

Дюна устремил в небо многозначительный взгляд.

– И правда поворачивается. Но я нахожу удовольствие в путешествиях под светом лун. Неужели ты боишься темноты, повелитель снов? Разве ты не избрал тени в качестве своих вечных спутников? В землях снов ты наверняка встречал кое-что похуже стайки работорговцев.

Заметив, как изменилось лицо Хамрана, Кеммет еще сильнее вжался в седло. Все знали, что злить повелителя снов – дело опасное. Но его страх был еще хуже злости. Кеммет видел, что старик испуган, по тому, как тот сжимал удила, по тому, как его кобыла потряхивала сбруей. Если испугался сам повелитель снов, – подумал Кеммет, – значит, остальные должны просто-напросто дрожать от ужаса.