Мария Семенова - Змеиное Солнце

Нет, так ничего не выйдет!

Царевич представил себе, как Ширам смотрит на него, жалкого и перепуганного. «Я победил морское чудовище! — мысленно закричал он саарсану. — Да, это был тот же самый я!»

Аюр очень медленно поднял руки. Одну начал отводить назад, чуть покачивая растопыренными пальцами, чтобы привлечь внимание змеи. Другую завел сзади за ее голову.

— Сыграй мне еще, Зарни Зьен, — распевала внизу бабка, — ту песню, что слышит лишь ночь…

Аюр с силой ухватил змею у основания головы, рывком скинул вниз и упал на спину, тяжело дыша, чувствуя себя так, будто море наконец выкинуло его на берег. Берег был твердый. Волна с шипением уходила.

Пение внизу оборвалось гневным возгласом. Аюр перекатился на бок и уставился вниз.

На изрисованной столешнице, в глиняной жаровне краснели уголья. На них лежал плоский камень, усеянный тлеющими зернами. От них и тянулся в продушину тот сладковатый дымок. Рядом с противнем на столе извивалась змея. Старуха, вскочившая на ноги, злобно щурясь, смотрела на царевича. В руках у нее была высокая войлочная шапка.

— Ты что это, лиходей, вытворяешь?

— Я вытворяю?! — воскликнул возмущенный ее наглостью Аюр. — Это же ты убить меня захотела!

— Я?! Да что ты мелешь?

— А кто мне в постель гадюку подложил?

Старуха вдруг рассмеялась:

— Это не гадюка, а уж. Он тут везде ползает, мышей ловит. Ты молодой, кровь горячая, вот он и пришел к тебе погреться, как изба выстывать начала… А ты, я вижу, выспался наконец. Ишь как запрыгал!

— По тебе бы змея поползала, ты бы еще не так запрыгала, — проворчал Аюр, глядя, как старуха гладит извивающегося ужа, пришептывая что-то утешающее.

— Порой мне того очень хотелось, — вздохнула о чем-то своем бабка. — Чтоб приползла, ужалила, яда не пожалев… А этот-то безобидный.

Смущенный услышанным, Аюр вгляделся в старуху. Прежде он смотрел на нее безразлично, как сквозь туман, теперь же его зрение будто обострилось.

А бабка-то не бьярка! Здешний люд скуластый, круглолицый, а у этой лицо узкое, старушечий крючковатый нос когда-то, верно, был тонким и изящным. В сплошной седине, словно солнце в снегу, вспыхивали золотые нити. Да нет, быть того не может…

— Ты что, из арьев? — спросил Аюр, слезая с полатей на пол. Ноги его, коснувшись пола, чуть не подкосились, но он устоял.

— Ишь, подметил, — ухмыльнулась бабка.

— Что ж ты тогда славишь бьярских богов?

— А кто тебе сказал, что я их славлю?

— Я слышал, ты призывала Зарни Зьена. Бьяры так называют меня.

— Зарни? — Старуха рассмеялась, тыча пальцем в грудь Аюра. — Ты ничуть не похож на него. Он был высокий, синеглазый — редко встречаются такие красивые сурьи. Он играл на читре и гуслях так, что цветы, заслышав звон струн, расцветали, а коровы давали молоко, поднимавшее больных с ложа смерти…

— О ком ты говоришь, не пойму, — в замешательстве ответил Аюр.

— Если ты и впрямь сын государя — а что сказать, ты похож на молодого Ардвана так, словно отец подарил тебе собственное лицо, — неужели забыл его музыку?

— Да чью музыку?

— Зарни, царского гусляра. И впрямь не помнишь его?

— Ты что-то путаешь. При дворе никогда не было гусляров, — покачал головой Аюр.

— Твоя мать обожала его игру. Зарни приходил к ней каждый день, а она улыбалась и сияла от радости… Впрочем, — взгляд старухи вдруг затуманился, как тогда во дворе, когда она в первый раз увидела царевича, — ты и не мог его помнить. Его призвали еще до твоего рождения, ибо Аниран долго не могла зачать, а игра Зарни излечивала от сотни хворей. Ардван был милостив к целителю. Он и сам приходил его слушать, даже дозволял приходить в тайный сад….

Она вдруг осеклась и замолчала.

— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Аюр. — Говори!

Взор седовласой ворожеи помутился, она съежилась и забормотала скороговоркой:

— Нет, не бей меня! Не бей, умоляю! Я сказала все, что знала! Меня там не было, меня отсылали, я ничего не видела, не слушала сплетен, мне нечего сказать…

— О чем ты?

— Не бей, умоляю! — По иссохшим морщинистым щекам старухи потекли слезы. — Я ни в чем не виновата! Зачем эти клещи?!

Аюр растерянно глядел на нее, не понимая, что делать, но чувствуя: еще немного — и бабка совсем потеряет рассудок.

— Змея-то твоя где? — не придумав ничего лучше, ляпнул он.

Как ни странно, старуха замолчала. Слезы текли по ее щекам, но в глаза медленно возвращался разум.

— Сказано, это уж, — сварливо проговорила она. — Так уполз… А ты чего не спишь? Лезь на полати, нечего тут скакать среди ночи!