Фёдор Быханов - Сильнее пламени

В глухое некогда местечко, ни с того, ни с сего, а исключительно по воле партии и правительства, ставшее вдруг опорной точкой бурного скачка в ракетостроении.

Но вот мэр отложил документы в сторону. Дав понять, что можно начинать обсуждение той темы, что так волновало в городе и посвящённых в его тайны, и тех, кто пользовался услугами обывательской молвы.

Толстые стены здания, двойная дверь в приёмную и тамбур на пороге кабинета первого руководителя городской администрации, могли гарантировать, что ни один лишний звук не вырвется наружу.

И все же, не смотря ни на что, голоса ораторов, выступавших здесь на оборонные темы, гремели, как правило, на половину тона ниже обычного. Словно отдавая дань всему тому, что было связано сначала со строительством, потом развитием, а теперь вот и открывающимися грандиозными перспективами химического завода с его широкой инфраструктурой.

Причём, не только для своего трудового коллектива, но и всего родного города.

Только понимает каждый, что тайное, как известно, всегда — рано или поздно, обязательно станет явным. Особенно, когда следовало немалую власть употребить в особо важные моменты.

Вроде стихийных бедствий, кадровых неурядиц. Или, вот как теперь, накануне приезда представителей не просто контролирующих организаций, но и самых настоящих вчерашних врагов, в сторону которых был нацелен и весь тот арсенал, что создавался жителями города.

Так что, что бы ни случилось, отвечать, в конечном счёте, придётся одному человеку. Вот и ведут себя скромнее обычного заводчане, в надежде, случись что, благополучно отсидеться, избежав личных потерь, за авторитетом муниципальной власти.

— Наслышан о ваших гостях, дорогие товарищи, — не стал скрывать озабоченности предстоящим «историческим» событием Павел Гусев. — Не сомневайтесь, встретим дорогих иностранцев, как полагается!

Обычная, никогда не исчезавшая из виду, можно сказать, перманентная завеса секретности, уверенно и гордо, долгие годы царила над значительной частью Обска.

Она, можно сказать, нисколько не мешала лично Борису Круглову. Как в его карьере, так и в семейной жизни, о чём можно было судить уже и по тому, что несколько лет он вполне благополучно проработал на ответственной должности руководителя в пресс-центре мэрии.

Но этого нельзя было сказать по поводу исполнения им профессии журналиста. Особенно когда коллеги из средств массовой информации всем скопом наседали с законными требованиями. Заключавшимися в том, чтобы их, как и начальство, тоже посвятили в тайны, окружавшие те или иные события.

В таких случаях то и дело приходилось сдерживать любопытство братии из редакций газет, радио и телевидения.

И чаще всего, не давались комментарии по острым вопросам, если огни касались жизнедеятельности химического завода, где в открытом порядке можно было прославлять лишь, выпускаемые химиками, товары широкого народного потребления.

Так что журналисты и сами привыкли усмирять свой интерес, когда, то и дело, им пресс-служба передавала столь же строгое, сколь и лаконичное указание начальства:

— Не для печати!

Вот и сегодня у Бориса Ивановича было немало других забот, в основном связанных с предстоящими выборами городского руководства. Но, вместо этого, телефон в кабинете постоянно раскаляли именно звонки о каких-то важных иностранцах, якобы, с непонятной миссией, собравшихся посетить их сибирскую глубинку.

Сам-то, конечно, Круглов уже был наслышан о зарубежных визитёрах из НАТО, но распространяться по этому поводу просто не мог:

— Дабы его слова, не обросли различными интерпретациями, вплоть до настоящей лжи, во имя «жареного сюжета» публикации. И в таком виде не были бы «озвучены во всю ивановскую».

Потому приходилось дипломатничать.

— Вы знаете больше моего! — почти честно, в таких случаях, с утра до вечера отвечал Круглов в телефонную трубку, откуда сам порой слышал от собеседников вещи, о каких и не догадывался, сидя безвылазно в своём служебном кабинете, расположенном на самом верхнем этаже здания городской мэрии.

И немного больше позволял себе только в личном разговоре.

Когда газетчики или телевизионщики появлялись приватно, а не набивались в его кабинете «как сельди в бочке». В таких условиях можно было немного «расслабиться» среди своих друзей. Будучи твёрдо уверенным в том, что произнесённые слова не записываются на диктофон или еще какой иной носитель информации.