Рошани Чокши - Звездная королева [litres]

Меня пронзило дрожью от макушки до пальцев на ногах. Вдалеке эхом разносился звон колокольчика придворного писаря. Шаркали башмаки. Голоса, гулкие и твердые, сливались и отступали, пока в святилище не воцарилась тишина. Я подтянула колени к подбородку, прижалась спиной к стене. Замужество. Все свои знания о нем я почерпнула в гареме, где жены погрязли в мелочных дрязгах и скуке, а утешение находили лишь в шелках и сплетнях.

Случалось, что в глазах обрученных сестер я ловила проблески надежды и любопытства. Может, они представляли, как покинут Бхарату и новый город примет их в нежные объятия, а супруг встретит каждую с предназначенной только для нее улыбкой. Но я слышала немало рассказов жен и знала, что ждет впереди. Другой гарем. Другой муж. Другие женщины, спрятанные за решеткой из слоновой кости, с вечной тенью прутьев золотой клетки на лицах.

Я посмотрела вниз на опустевшее святилище. Я воображала всякое будущее, но такое – никогда. Никогда не думала, что стану кем-то иным, кроме ученой старой девы, но именно этой судьбы я желала – желала жить среди свитков и каждый день погружаться в крошечные вселенные, сотканные из написанных строк. И ни перед кем не отчитываться.

За моим удивлением крылась еще одна печаль. Пусть я никогда не мыслила о браке, но мечтала о любви. Не тайной, о какой шептались по углам и в покоях некоторых жен. Мне было нужно соединение душ, одно на двоих сердцебиение, что удержит ритм, даже раздели нас океаны и миры. Я не хотела союза, наспех вымощенного войной. Не хотела принца из сказки или какого-нибудь юнца с молочной кожей и медовыми глазами, что поклянется в любви, не успев перевести дыхание после знакомства. Я жаждала чувств, неподвластных времени; непостижимых, будто сама ночь, и в то же время понятных, как мое собственное тело. Я мечтала о невозможном, и тем проще было выбросить эти мысли из головы.

Не знаю как, но я смогла спуститься со стропил, по лестнице и покинуть соты архива. Мне было все равно, кто меня увидит и о чем спросит. Бхарата уже от меня отказалась. В доме собственного отца я стала лишь гостьей, коротающей время в ожидании, пока паланкин унесет ее в другую клетку.

Я была на полпути к гарему, когда за спиной послышался топот ног.

– Принцесса Майявати, раджа Бхараты, Рамчандра, просит вас немедленно явиться в сады.

Прежде чем обернуться, я прикрыла лицо вуалью. Почему каждый стражник всегда уточнял «раджа Бхараты, Рамчандра»? Будто я не знаю, как зовут моего отца. «А, этот раджа. Я-то думала, вы про какого-то другого правителя». Дураки.

– Сейчас?

Стражник моргнул. Он был молод и красив зыбкой, неприметной красотой. Даже вдруг захотелось спросить, не собирается ли он вписать свое имя рядом с именами своры волков, что явятся в Бхарату, дабы претендовать на мою руку в сваямваре. Должно быть, я неосознанно усмехнулась, потому как юный стражник вздрогнул, хоть и попытался это скрыть. Наверное, решил, что я наслала на него проклятье.

– Да, принцесса. Он ожидает вас в садах.

Что-то новенькое. Отец никогда никого не ждал.

– А если я откажусь?

Стражник отшатнулся:

– Я…

– Не волнуйся, это просто вопрос.

– То есть вы…

– То есть я пойду с тобой, – медленно протянула я. – Показывай дорогу.

Он развернулся на пятках и, секунду поколебавшись, зашагал обратно по тропинке. В груди заворочалось чувство вины. Стражник лишь выполнял свой долг. Он даже не оскорбил меня открыто ни словом, ни делом – иные гаремные жены, к примеру, плевали на мою тень.

Я хотела было извиниться, но передумала. Слова прозвучали, их не вернуть. Вокруг нас в ранних сумерках мерцал двор моего отца. Хотя солнце почти зашло, небо оставалось насыщенно-имбирно-желтым. Облака осыпались сверкающей киноварью, что исчезала где-то в сплетении древесных крон. Тут и там в серебряной глади озер плескались последние проблески света, и догорало под водой плоское пламя.

С первого взгляда казалось, будто вход в сады Бхараты отмечен лишь беспорядочно разросшимися розами. Но стоило присмотреться, как под лепестками расцветало кованое железо врат, что змеилось вверх, соединяя деревья – инжир и ниим, сладкий миндаль и кислый лайм – в живые перголы. По саду кружила стража. В этих алых одеждах они напоминали свирепые деревья, готовые насадить солнце на копья, коли оно упадет.

– Одну минуту, принцесса, – выпалил стражник. – Полагаю, его величество заканчивает обсуждение государственных вопросов с наследным принцем.