Эрика Йохансен - Судьба Тирлинга [litres]

«Нет оружия, нет слежки, нет наркотиков, нет долгов, и жадности здесь совсем нет места».

Но возможно ли, что это было то самое место? Келси, которой даже маленькие победы доставались недешево, такая возможность показалась нереальной. Даже если увиденный ею мир был не сном, а реальностью, у него, наверняка, была обратная сторона, изнанка, затмевающая все, что она видела. Должна же у всего этого быть цена?

Она добралась до своего кабинета – Келси Рэйли, Младший библиотекарь – и открыв дверь, увидела, что вся дальняя стена, от пола до потолка скрыта книгами. Старыми, новыми, всех видов и форм – и при виде этих книг Келси почувствовала, словно ослаб стягивающий внутренности узел. Сегодня она видела больше книг, чем за всю свою жизнь в Тирлинге, а мир, в котором любые книги так легко доступны, просто не мог оказаться слишком ужасным. Но какое-то тревожное чувство внутри заставило Келси схватить с одной из стопок потрепанный том и распахнуть его. Увидев заполненные словами страницы, она с облегчением выдохнула. Все, что она увидела сегодня, подтверждало, что ей удалось, что она добилась для своего маленького королевства всего, о чем не смела даже мечтать. Даже Карлин гордилась бы ей, если бы узнала, но Келси больше не нуждалась в похвале Карлин. Тирлинг был спасен, она могла быть довольной.

И даже некоторое время была.

Чем больше Келси узнавала о новом Тирлинге, тем лучше он ей казался. Может, он и не стал воплощением несбыточной мечты Уильяма Тира – здесь все-таки существовало имущественное неравенство, к тому же сама природа человека делала невозможной жизнь без конфликтов – но его общество было невероятно открытым, без следа того разложения, что запятнало старый Тирлинг и соседние с ним государства. Здесь не было нелегальной торговли, здесь не продавали людей, наркотики или что-то незаконное. Если человек хотел носить оружие, закон ему это не запрещал, но Келси до сих пор не увидела на улицах даже ножа, не считая тесака в мясницкой лавке, и все проявления насилия сводились к обычным пьяным дракам на кулаках.

Книги, на самом деле, были повсюду, к тому же в городе было целых шесть газет. Бездомных не было; несмотря на то, что некоторые были богаче остальных – особенно хорошо зарабатывали доктора – у каждого в городе был дом, еда, одежда и лечение, и Келси нигде не слышала того ропота, что отличал последние годы города Тира. Забота о ближнем являлась основой, истинным смыслом мечты Уильяма Тира, движущей силой, которая гнала их на борт кораблей, а здесь она, несомненно, царила повсюду, витала в воздухе, вросла в само общество.

Новый Лондон был не единственным таким городом; его копии, раскиданные по всему новому миру, находились под частичным управлением парламента, решающего лишь чрезвычайно важные вопросы. Здесь не было ни Мортмина, ни Кадара. Даже если Эвелин Рэйли когда-то жила в этом мире, она так и не стала Красной Королевой.

В последующие дни Келси побывала в здании парламента, находившемся неподалеку от того места, где прежде возвышался Арват; после – в Университете Нового Лондона – из которого сама выпустилась не так давно; и, наконец, в самом странном месте – в музее Тира, который состоял из двух выставочных залов и располагался в районе старых складов. Там Келси послушала, как чересчур увлеченная девушка-гид рассказывала о Переселении; о Уильяме Тире, который провел корабли через океан; о Джонатане Тире, павшем от руки советника-предателя по имени Роу Финн. Его потом зарубила охрана Уильяма Тира, быстро положив конец зарождавшемуся мятежу.

Келси слушала не очень внимательно. На стенах первого зала разместилась целая галерея портретов, многие из которых были ей знакомы: Портрет Уильяма Тира, готового, судя по виду, сбежать от художника подальше; портрет Лили в полях, с луком, оглядывающейся назад, хоть будущее во всем своем блеске лежало перед ней; и портрет Джонатана Тира с бесстрастным лицом и затуманенным тревогой взглядом. И лишь последний портрет Келси видеть не доводилось, и она отстала от группы, надолго застыв у картины, пока гид вещала радостным, полным энтузиазма голосом.

– Кейтлин Тир, первая и единственная королева Тирлинга! Она правила довольно долго, до семидесяти-семи лет.

Портрет был не тем, что Келси видела в Цитадели, даже непохожим. Эта Кейтлин Тир была старше, на лице явственно проступили морщины, рот был сурово сжат. Ее волосы были все такими же длинными и блестящими и свободно струились по спине, но корону она не носила. «Неприступная женщина, – подумала Келси, – такие редко смеются, если смеются вообще.»