Эрика Адамс - Поющая во тьме [СИ] [litres]

Да, годы отразились на ней: в высокой пышной причёске отчётливо виднелись седые пряди, а на лице добавилось морщин. Она стала более грузной, чем была, но её глаза остались такими же: мягкий взгляд, всегда немного удивленный, будто впервые в жизни взирающий на этот мир. Она прошла на середину комнаты, присев в кресло напротив Лекса.

— Чем могу вам помочь?

С первого взгляда она его не узнала. Надо было поприветствовать её, вымолвить хоть слово, но в горле застрял тугой ком, сглотнуть который он был не в силах. Он молча смотрел на свою мать, тщетно пытаясь подобрать нужные слова, которые, как назло бросились врассыпную.

Она была обескуражена молчанием этого странного гостя, смутно знакомого. Внезапная догадка и момент узнавания отобразились на ее лице, смешавшись с шоком и недоверием. Она подалась вперёд, протягивая руки:

— Ильназ… Ильназ, мальчик мой! Ты ли это?

Ильназ. Так его давно никто не называл, и в первую очередь, он сам. Ильназ Лексант эн — Рамид…. Это имя сидело на нём так же ладно, как костюм с чужого плеча. Но он, наконец справился с оторопью, охватившей его при виде матери, и преклонился перед ней, обнимая колени. Мать рыдала, целуя его лицо, гладя по волосам, сильно отросшим с того момента, как его обрили наголо при храме Луны.

Когда первые слёзы и восторги от неожиданной встречи немного поутихли, она велела слуге накрыть на стол. Мать то и дело касалась Лекса, будто боялась, что он исчезнет в одно мгновение, растворившись в воздухе. Она болтала без умолку, рассказывая о том, как нынче складывается их жизнь. Иногда заминалась, когда требовалось рассказать о новых, неизвестных лицах. Оказывается, его младший брат уже женился и обзавелся потомством, помогает отцу по мере своих возможностей, заменив Лекса, пропавшего без вести.

— Отец никак не бросит свои лекарские. Ты же его знаешь, ему нужно держать всё под контролем. Возможно, сейчас, когда ты вернулся, он наконец-то сможет хоть немного отдохнуть. Ты займёшь место подле него…

Лекс отложил в сторону ложку:

— Я приехал сюда не для того, чтобы заниматься лекарством. Я просто хотел повидать вас. Я знаю, что должен был сделать это несколько лет назад, но я просто не мог перебороть себя. Я изводил вас напрасной тревогой несколько лет, и искренне прошу прощения за это. Но заниматься лекарством я не намерен.

— Ильназ, не говори так. Ты едва переступил порог нашего дома и уже перечишь. Ты всё тот же непокорный мальчуган, хоть и выглядишь взрослым, сильным мужчиной. Отец не обрадуется такому решению, к тому же твой дар…

— Нет, мама. Никакого дара больше нет. Я истратил его до последней капли и даже рад этому. Я наконец могу заниматься тем, что мне приходится по душе, не испытывая угрызений совести.

Мать задумчиво смотрела на то, как он хлебной коркой макает в мясную подливу:

— Похоже, ты совсем одичал, забыв, каким прибором стоит пользоваться.

Лекс рассмеялся:

— Привык обходиться малым, и только.

— Пойдём, нужно привести тебя в порядок. Я не против твоей небольшой щетины, но волосы нужно состричь. Так в Намирре никто не носит.

— Нет, спасибо за заботу, мама, но ничего стричь я не собираюсь.

Мать огорченно вздохнула:

— Хорошо, как скажешь. Но я не могу допустить, чтобы ты появился перед отцом в виде оборванца с улицы. Пойдём.

Она повела его по коридорам большого дома.

— Твои комнаты не изменились. Я не разрешала никому трогать в них хоть что — то, ожидая того дня, когда ты вернешься.

Мать открыла перед ним дверь его спальни. И вправду, всё выглядело так, будто он ушёл из дома только вчера. Все вещи лежали на тех местах, где он их и оставил. Даже плащ, небрежно брошенный им в последний момент, лежал на кровати так же.

— Я прикажу слугам прибраться. Они наводят порядок здесь раз в неделю. А пока — переоденься.

Мать подошла к шкафу и достала оттуда светло-бежевую, почти белую рубашку, протягивая Лексу. Он пробежался пальцами по тонкой, нежной ткани, неужели он когда — то носил такое?

— Боюсь, я немного отвык от подобного.

— Надень, — упрямо повторила мать и отошла к окну, выглядывая во двор.

И ведь не переспоришь её. Он послушно стянул с тела верхнюю рубаху и безрукавку, продевая руки в рукава предложенной. Попытался вытянуть руки вперёд и услышал треск разрываемой ткани.

— Я же говорил, что не стоит.

Он небрежно бросил обрывки ткани себе под ноги.

— Что же с тобой было? — мать, прижимая руки к груди, со слезами на глазах разглядывала многочисленные шрамы.