Филип Пулман - Лира Белаква [сборник litres]

Лицо ведьмы почти утратило человеческие черты и превратилось в маску безумия и такой ненависти, что даже смотреть на нее было страшно. Образ Уилла горел в голове у Лиры: что бы он сейчас сделал? Он бы сохранял неподвижность, стоял крепко, удерживал равновесие, ждал, когда враг подставится… и когда ведьма бросилась на нее, Лира встретила натиск со всей отвагой, на какую была способна.

А дальше произошло нечто очень странное – в следующую секунду Лиру что-то ударило по голове, да так сильно, что в глазах помутилось, и ее отбросило в сторону. Что-то огромное и белое пролетело мимо нее в сторону ведьмы. Воздух наполнился шумом гигантских крыльев, и не успела Лира моргнуть, как ведьму размазало по мостовой ударом лебединого тела, врезавшегося в нее на лету.

Пантелеймон что-то прокричал: деймон-птица обмяк и слабо трепыхался в его захвате. Ведьма ползла к Лире, как раздавленная ящерица, осыпая все вокруг искрами – настоящими искрами! – это ее нож царапал камни мостовой. За ней лежал оглушенный лебедь, беспомощно раскинув огромные крылья. Лиру мутило, голова кружилась после столкновения. У нее едва хватило сил, чтобы сесть и попытаться привести в порядок мысли.

– Он мертв, – дрожащим голосом сказал Пантелеймон. – Они умерли, Лира. Оба.

Ведьма все еще смотрела на нее горящими глазами, упиралась руками в мостовую, подняв верхнюю половину тела почти вертикально, но спина у нее была сломана, и жизнь покидала ее. Потом ее мышцы расслабились, и тело упало на землю как тряпка.

Но лебедь шевелился – барахтался на камнях, пытаясь подняться. Над ними снова раздался шум, похожий на громкий скрип. Лиру и Пантелеймона обдало волной воздуха, и еще три лебедя пролетели низко над улицей и своим поверженным братом. Люди в окрестных домах не могли не слышать всего этого… наверняка они уже открывают двери, выглядывают в окна… но бояться было некогда. Лира заставила себя подняться на ноги и побежала к лебедю, который неуклюже бил крыльями и скользил лапами по гладким камням мостовой, стараясь за что-нибудь зацепиться.

Клюв у него был острый и бил он им во все стороны, но Лира, не обращая внимания на опасность, опустилась рядом на колени, обхватила птицу обеими руками и попыталась поднять. Получилось не очень ловко. Лебедь испугался и начал сопротивляться, но Лире удалось найти угол опоры и встать, держа его на руках. Медленно, спотыкаясь, стараясь не наступить на волочащиеся по земле крылья, она отнесла тяжелую птицу в конец улицы, туда где мостовая заканчивалась и глянцевито блестела черная гладь воды.

Над ее головой снова пролетели лебеди – теперь они опустились так низко, что задели ее волосы, а шум их крыльев отдавался в костях. Лира добрела до воды и наклонилась как можно ниже, дрожа под тяжестью лебедя. Прекрасная птица, выскользнув из ее объятий, со всплеском тяжело шлепнулась в темную воду. Лебедь тут же встряхнулся, поднялся свечкой и мощно забил крыльями. А потом поплыл прочь. Другие лебеди – белые тени во влажной тьме – тоже опустились на воду и поплыли к нему.

На плечо Лире внезапно легла рука. За этот вечер она пережила столько потрясений, что удивляться чему-то еще уже не могла, и просто обернулась. Позади стоял мужчина лет шестидесяти с изумленным выражением лица и перепачканными сажей, исцарапанными руками. Его деймон, черная кошка, о чем-то оживленно шептался с Пантелеймоном.

– Сюда, – сказал мужчина. – Если не хочешь попасться кому-нибудь на глаза. Теперь, когда она мертва, улица начнет просыпаться.

Он зашагал направо, по тропинке вдоль канала, в сторону кузнечной мастерской и проскользнул в небольшую калитку в стене. Лунного света едва хватило, чтобы разглядеть узкий проход между стеной и высоким кирпичным зданием. Лира последовала за неожиданным провожатым – Пантелеймон сидел у нее на плече и шептал: «Все в порядке. С ним мы в безопасности» – и свернула в неприветливый дворик. Человек ждал ее, подняв крышку люка.

– Так мы попадем ко мне в подвал, а дальше, вон там, есть выход на улицу. Когда найдут тело, поднимется шум. Не надо, чтобы ты оказалась во все это замешана.

Лира спустилась по деревянным ступенькам в тесную, жаркую, зловонную комнатку, освещенную огнем, горевшим в большой чугунной жаровне в углу. Верстаки вдоль стен были заставлены мензурками и ретортами, тиглями, весами и гирями, и прочими приспособлениями для дистилляции, конденсации, пурификации и других химических процессов. Все было покрыто пылью, а потолок почернел от многолетних наслоений сажи.