Дмитрий Емец - Дверь на двушку [litres]

Услышав голос Ула, Долбушин уставился на него.

– Ага, ее муж! – напомнил он сам себе. – Отлично! Значит, Яра не захотела себе бессмертия. А ты?

– И я тоже нет…

– А ваш ребенок… опять забыл, как его зовут… и его вы лишили бессмертия?

Яра чуть замялась:

– Этого бессмертия – да.

– И капельки сока ему не дали? Что ж так? Он нуждался в той же закладке, что и я!

– Я искупала его в озере. А когда подержала над чашей, он стал тяжелее. И я подумала, что ему довольно… Я это почувствовала, а здесь, на двушке , я верю чувствам, – сказала Яра.

– «А здесь, на двушке, я верю чувствам!» – передразнил Долбушин. – Знаете, почему вы притащили эту закладку? На самом деле?

– Для вас. Чтобы она вам помогла. Избавила вас от слизи рогрика , – сказала Яра.

– Нет! Не для этого!

– Почему не для этого?

– Сами-то вы не взяли! Ведь от этой сливы можно было и пять раз откусить. Тут и крошечного кусочка достаточно, даже капли сока.

– И зачем же мы ее вам принесли? – спросила Яра недовольно.

– Вы принесли ее, потому что решили, что для меня за грядой места нет! – Долбушин взглянул на Вторую гряду. – И вот эту голову, – он коснулся согнутым пальцем лба Яры, – посетила такая мысль: «А пусть он будет бессмертен там, на земле! Ведь за Вторую гряду ему не пробиться… Он, как ни крути, все равно погибший ведьмарь, хоть, быть может, и не самый плохой. Но что ждет его после смерти? Болото ждет, как и Тилля! Так пусть он хоть отсрочку получит».

– Я так не думала, – сказала Яра.

– Ну, может, и не так. Я слишком уж по полочкам все разложил. Но основная мысль была именно такая.

Яра смутилась:

– Я принесла просто потому, что принесла!

– «Я дерусь, потому что дерусь» – так, кажется, говаривал Портос? Ладно… Будем думать дальше! – хмыкнул Долбушин и посмотрел на сливу. – Хорошая вещь – закладка бессмертия! Будущее мира в моих руках! Я могу откусить маленький кусочек, а остальное отдать Гаю, и он станет мне лучшим другом. Никаких гонений, никаких неприятностей. Все позабыто. В быстро меняющемся мире Гаю нужен будет трезвый советник, и, конечно, им стану тоже я… Лично Гаю закладка, конечно, не нужна. Эльбы и так его обновляют. Думаю, что он и от пули дырку залечил бы… хоть в сердце ему стреляй… да и какое там сердце может быть у этого трансформера! – Долбушин оглядел скалы вдали, деревья, цепочкой следовавшие куда-то… Облака, опускающиеся к озеру напиться, чтобы потом, раздувшись от влаги, отправиться к дальним кручам. – Но, с другой стороны, сейчас я в Межгрядье! Напрасно Гай не отважился пойти со мной. Вряд ли он испугался дома и болота , если даже Тилль не испугался… Нет, он устрашился Межгрядья. Знал, что здесь он сразу растает, даже быстрее, чем мы с тобой, старичок… – рукой с закладкой Долбушин показал на Ула.

– Вы не такой уж и взмокший! – огрызнулся Ул.

Долбушин похлопал его по плечу:

– Просто я тощий. Кости не потеют… Но я знаю и другое: это мой последний шанс. Больше на двушку мне не попасть! Мне надо или надкусить эту сливу и бессмертным вернуться в прежний мир, или возвращаться, не слившись с закладкой – но для меня это верная смерть. Хорошенькая русская рулетка из двуствольного ружья с двумя заряженными стволами! – Он подкинул сливу на ладони. – Итак, одно из двух, – подытожил Долбушин со своей обычной ясностью суждений. – Или я становлюсь чем-то вроде вечно живой мумии фараона, или отказываюсь – и тогда слизь рогрика доконает меня в несколько недель.

Он сел на землю и надолго задумался. Его плечи стали еще более сутулыми, а спина в потекшей, кусками висящей рубашке казалась худой и костистой. Ул и Яра не могли ждать долго. Ул таял как сосулька, язык потяжелел, распух, и скалы у него уже двоились. Даже жен у него стало уже две, и два одинаковых сына. И оба сына начинали синхронно плакать от голода одним громким и настойчивым голосом.

Долбушин потрогал болтающийся манжет. Манжет, точно давно ожидал этого, мгновенно свалился и, съеживаясь, стал корчиться на песке.

Теперь голос Долбушина звучал хрипло. Ржаво. Фразы стали короче.

– Вот, – произнес Долбушин. – Решил. Я в Межгрядье. Из меня сейчас выгорает все лишнее. Все, что не отсюда. Значит, и слизь рогрика . И пока я здесь, болото до меня не доберется. – Он поднял голову и взглянул на Вторую гряду. Гряда была видна отовсюду – огромная, уходящая в небо. И вершины ее, никому неведомые, были скрыты в непроницаемых тучах. – Сколько идти до той гряды? – спросил Долбушин. – Десять дней? Месяц? Митяй отправился туда на пеге. Меркурий тоже на пеге. А я пойду пешком. А потом мне еще предстоит перебраться на ту сторону.