Лариса Бортникова - Зеркальный гамбит [сборник litres]

– Но кормит от пуза. Правда! И такая… ну не знаю. Не как другие. Нормальная, что ли! Такаая… – Чезаре неожиданно для себя расплылся в улыбке.

– Тетка? А что она от тебя хочет? – Дваро – смешливый пацан с параллельного потока – рассматривал синяк на лодыжке.

– Кто их разберет, этих баб пониженной категории, – Чезаре ухмыльнулся, точно так же, как и капрал, когда речь заходила о женщинах. Потом нахмурился и пояснил: – Я не уточнял, но по виду она вроде как «Д» или даже «Е», а у них инстинкты первичны. Может, у неё сын или даже сыновья там… на Мерне, вот она и компенсирует подсознательно. Но очень смешная! Знаете, у неё терминал какой модели? В жизни не догадаетесь…

– Ну-ка, ну-ка, бро… – пятикурсник по имени Збринц, недавно получивший нашивки младшего сержанта и от этого нестерпимо высокомерный, высунул голову из-под душа и уставился на Чезаре с картинным удивлением. – А за войну она с тобой трет? А за мернийцев? Хроники зырите? А комиксы фронтовые?

– Ну да, – кивнул Чезаре. – С ней вообще про что угодно можно говорить. Она слушает внимательно и совсем не поучает. Я же и поясняю, что тетка смешная и глупая. «Е» или «Д», не выше.

– Ха! Дурак! Сур-мать это! Надо быть идиотом, чтобы не сообразить, что тебе подсунули сур-мать, – Збринц переключил режим, и теперь жесткие струи ударялись о его жилистые плечи и разлетались ледяными брызгами. – Значит, или ты психтесты слил, или наши дятлы настучали чего особистам. А «тетка» эта твоя – понятно кто. Психотерапевт-целевик категории А со специализацией суррогатной солдатской матери.

– В смысле сур-мать? Как это? – Чезаре недоверчиво нахмурился.

– Так это! Ты же «домашний», бро? Да? Твоя биологическая тебя на домашнем воспитании держит? По экспериментальной программе?

– Ну да, – Чезаре кивнул и попятился. Ему показалось вдруг, что его только что обвинили в чем-то неприличном. Словно он скрысятничал и попался.

– И чего ты хочешь? У вас, домашних, с головой непорядок. Хреновый вышел эксперимент. И солдаты из вас хреновые! – Збринц потянулся, хрустнул суставами. – Нас – госов – родина подняла и воспитала, её мы и защищать, выходит, будем. До последней капли крови! А ты кого станешь защищать? А? За что пойдешь месить мернийское дерьмо? За мамочку свою био, которая тебя на улице увидит – в упор не узнает? За сестричку-спеца или за отдельную халупу в даунтауне? Нет? То-то же! Червивая у вас мотивация и никакого патриотизма. Давно пора «домашку» отменить – толку от неё с белкин хрен и экономии столько же. Ну, а пока не отменили, надо вас, телков слюнявых, как-то выправлять. Психику надо вашу нежную лечить, чтобы вы, как положено мужчинам, жгли врага, а не раздумывали, на кой такой хер вам это сдалось. Ясно, бро?

Збринц выскочил из-под колючих струй, быстро вытерся и, натянув форму за положенную уставом минуту, выбежал из душевой. Чезаре молча топтался возле именного контейнера и то набирал, то сбрасывал код.

– Ооо! Как он тебя приложил! А я, кстати, слышал, – Дваро скользнул мимо Чезаре в освободившуюся кабинку и оттуда страшно зашипел, – что сур-матери вообще киборги. Им в бошки вставляют шунты, а во лбу у них камеры и самописцы. Ты сам её спроси, и посмотришь, что она тебе ответит.

– Долорес – человек! – Чезаре вспыхнул и пошел на друга, размахивая скрученными в жгут кальсонами. – Бить буду сейчас.

– А я тоже домашний и тоже хожу к одной сур-матери по имени Долорес. Она делает сэндвичи с тунцом. Кажется, субмарины, – почти прошептал Эторки – худенький тихий мальчик, до этого молча ожидавший своей очереди. – Она хорошая.

– Точно. Хорошая, как микроволновка, – заржал Дваро.

– Мне наплевать, что у неё в башке! – неожиданно для себя Чезаре закричал во весь голос. – Наплевать! Даже если там встроен целый оружейный склад и полевая кухня! Она меня слушает! И понимает! И ждёт!

– Чего орёшь? – Дваро выскочил из-под душа, едва не задев сменившего его Эторки плечом. Пробежал на цыпочках по холодному полу к своему контейнеру, схватил из верхнего отсека полотенце. – Ходи сколько влезет. И Эторки пусть ходит. Я просто говорю, что это у них работа такая. Им за это платят.

– Плевать! – Чезаре вдруг со всех сил вмазал кулаком по контрольной панели душевой. Эторки, словно ошпаренный, вылетел из-под ледяной струи, запрыгал, захлопал ладонями по бокам, пытаясь согреться. Дваро прыснул, Чезаре, не удержавшись, рассмеялся вслед, а уже за ним разразился громким хохотом сам Эторки.

Субботу Чезаре провел в части. На следующей неделе его поставили в наряд, потом рота выехала на учения. И лишь ещё через одну субботу он наконец таки выбрался в город. Отметив увольнительную на КПП, Чезаре помчался на армейский челнок до Центрального парка. В парке, возле монумента погибшим героям, ждала Долорес Романо. День выдался ветреный, и Долорес куталась в кофту, застегнутую на продолговатые деревянные пуговицы. «Знаешь, Чичче, ты должен гордиться своим отцом», – проговорила она, трогая выгравированные на списке фамилии. Чезаре хотел было ободряюще взять Долорес за руку, но вспомнил Збринца и только усмехнулся.