Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Добрыня пожал плечами. Как? Сказал первое, что в голову пришло.

– Добро, – только и отозвалась Малфрида. И вдруг рассмеялась: – Никогда не думала, что такое скажу, но я даже твоего Бога готова благодарить за твой выбор в семь дней. Значит, есть на то Его промысел.

Когда темная ведьма такое говорит, впору изумиться. И Добрыня смотрел на Малфриду изумленно и растерянно. Она же ласково погладила его по щеке и ушла под темные лапы елей, растворилась в лесном сумраке.

После этого она редко выходила к людям, все больше сторонилась их, общаясь только со своим кромешником.

Добрыня же оставался с людьми. Была ли в нем Кощеева сила или своя собственная, как уверял Мокей, но ему было легко с обычными смертными. Пусть и не совсем обычными, учитывая, что с ними приключилось за Кромкой. И он с интересом слушал их рассказы о том, как и кто попал к Кощею. Освобожденные варяги, как выяснилось, оказались у него в попытке совершить подвиг и прославиться, однако не устояли против колдовской мощи Темного. Был среди освобожденных и лях кузнец, который ранее так похвалялся своим мастерством, что заинтересовал Кощея, и тот утащил его за Кромку, желая заставить себе служить. Однако лях заупрямился, вот и попал в лед, дескать, до той поры, когда образумится. А сколько кузнец пробыл в ледяном сне, сам не ведал, как и не ведал, что сейчас в мире происходит.

Был среди пленников и черноглазый хазарский шаман, оказавшийся у Кощея из-за того, что пытался научиться темным заклинаниям, да невольно выкликавший из-за Кромки ее властелина. Вот Кощей с ним и позабавился, а потом за ненадобностью покрыл льдом.

И все эти пленники никак не могли опомниться, поверить, что вернулись в мир, и смотрели на Добрыню или того же Саву как на посланцев богов. Или Бога, как пояснял им Сава. А пояснять он мог умело и душевно, и все они слушали его рассказ о Боге Творце, вера в которого нынче растет по миру, завоевывает сердца людей.

Добрыне тоже приятно было слышать негромкий, мягкий голос вдохновенно проповедовавшего священника. Но еще приятнее было, когда рядом садилась Забава. Девушка куда меньше других пробыла в ледяном плену, силы к ней возвращались быстрее, чем к этим бледным, изможденным мужчинам. Она льнула к своему спасителю, смотрела на него светящимися от счастья глазами. Добрыне нравилось, когда она перебирала его волосы, напевала что-то тихонько, ластилась. Ох и прижал бы он ее, ух и покрыл бы с горячей страстью! Однако опасался, что плотская близость умалит его чародейскую силу. Вон Малфрида всегда обычной становилась, когда зов плоти побеждал в ней стремление к волшебству. Наверное, и Добрыне этого сейчас нельзя. И он лишь смотрел на солнце, гадая, какой сейчас день. Сколько еще осталось на продых перед схваткой с Бессмертным?

Добрыня постепенно набирался сил. Порой ходил на охоту с Савой, порой собирал ягоды с Забавой. Они делали отвар с добавлением брусничника и голубики, слушали реку и лес. Солнце медленно проходило сквозь тучи, расцвечивая их багрянцем. Вот доползло до запада, но не закатилось, а как низкое, гонимое ветром облако понеслось дальше на север. Так минули день, ночь, еще день – солнце не сходило с неба.

Но однажды Добрыня проснулся от шума мелкого дождя, взглянул вверх – темно, все в тучах. Вроде и удивляться нечему, но он понял – сегодня тучи не разойдутся. Значит, сила Кощеева растет. Значит, скоро…

Он встал и, сам не зная зачем, оправился туда, откуда доносился запах реки Смородины. Не к мосту пошел, а по берегу. Расселина, по которой она текла, была глубока, но если идти вдоль нее, то берег постепенно опускается. В нос все сильнее бил запах тухлых яиц, рыжая река текла медленно, на ее густой поверхности то и дело появлялись и лопались большие пузыри. И вдруг из этой рыжей мути всплыла темная голова Малфриды. Добрыня замер. Он видел, как она обмывается этой вонью, заметил, какими желтыми стали ее еще недавно темные глаза. Силы возвращались к ней. И, видимо, чтобы окрепнуть окончательно, ведьма окуналась в эту вонючую рыжую воду.

Она выбралась на камни у высохшей кривой коряги – тело желтое, волосы как в жидкой глине, сама будто серная статуя. Из-за коряги показался поджидавший ее Мокей, принялся растирать ведьму куском сукна. Вонь тут была неимоверная, даже Добрыне стало тошно. А этим двоим ничего. Им вообще вместе было неплохо.

Добрыня пошел прочь, но оступился, посыпалась из-под ноги крошка. Его наверняка заметили, но он не оглянулся.