Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

Марк вообще не показывался.

Кристина ждала до полуночи, потом надела платье и джинсовую куртку и пошла его искать. Было так странно получить обратно свою одежду… комнату с arbol de vida … даже свои простыни и одеяла. Не совсем похоже на возвращение домой, но довольно близко.

Итак, она остановилась на верху лестницы. Вдалеке качались и грохотали волны. Когда-то она уже стояла тут и смотрела, как целуются Кьеран и Марк, и первый обнимал второго так, словно тот был для него всем в этом мире.

Кажется, это было так давно…

Она пошла по ступенькам вниз; ветер подхватил подол ее бледно-желтого платья, раздул распустившимся цветком. «Парковка» представляла собой прямоугольник утоптанного песка, где коротал свои дни институтский автомобиль, – хорошо, что центурионы его не подожгли. Вдалеке виднелись изваяния греческих и римских философов и драматургов, бледно светящиеся в свете звезд, – их поставил тут Артур Блэкторн. Посреди неопрятных кустов на Малибу-хиллс они выглядели довольно странно.

– Леди роз, – раздалось сзади.

«Кьеран!» – пронеслось у нее в голове. Кристина резко обернулась, и, конечно, это был вовсе не Кьеран, а Марк – взлохмаченная светлая шевелюра, синие джинсы и фланелевая рубашка… застегнутая слегка не на те пуговицы. От его удивительного сходства с Марком Кристину бросило в краску – отчасти оттого, что он был так близко, отчасти потому, что на мгновение она… приняла его за другого.

Никто кроме Кьерана не звал ее Леди роз.

– Не могу выносить все ваше железо, – голос Марка звучал очень устало. – И эти ваши закрытые пространства. Я так по тебе скучал. Пойдешь со мной в пустыню?

Она помнила их последнюю прогулку туда и то, что он тогда сказал, коснувшись ее лица: «Ты – плод моего воображения? Я только подумал о тебе, и вот ты здесь».

Фэйри не лгут, но Марк это умел, и именно его мучительная честность так поразила ее сердце.

– Конечно, пойду.

Он улыбнулся, и его лицо будто озарилось изнутри. Вместе они пошли через парковку и двинулись по едва заметной тропинке среди разросшихся кустов и камней, окруженных папоротником.

– Я все время тут гулял, когда был моложе, – сказал он. – Еще до Темной войны. Приходил сюда подумать о своих проблемах.

– Это о каких же проблемах? – поддразнила она. – Романтического свойства?

Марк расхохотался.

– Я тогда по-настоящему ни с кем не встречался. С Ванессой Эшдаун, может быть, с неделю, но… она была не слишком милой. Потом я влюбился в мальчика из Конклава, но после Темной войны его семья вернулась в Идрис. Сейчас я даже имени его не вспомню.

– Ох, – посочувствовала Кристина. – Смотришь теперь на мальчишек в Идрисе и думаешь: «А вдруг это он»?

– Ему сейчас лет двадцать, – возразил Марк. – Насколько мне известно, он женат, и у него дюжина детишек.

– Это в двадцать-то? – не поверила Кристина. – Тогда он должен был делать по комплекту тройняшек последние четыре года.

– Хватило бы и два раза по шесть, – парировал Марк. – Так тоже бывает.

Теперь они уже оба тихо хихикали, как люди, которым нравится быть в обществе друг друга. Я скучал по тебе, сказал он… На краткий миг Кристина позволила себе выкинуть прошлое из головы и побыть счастливой: здесь, с ним, в этой красивой ночи… Ей всегда нравились лаконичность и нагота пустыни: мерцающие заросли полыни и колючего кустарника, громадная тень дальних гор, запах сосен и ладанного кедра, золото песка, превращенное луной в серебро. Они вышли на плоскую вершину обрывистого холма: земля резко исчезала из-под ног, невдалеке раскинулся океан, утекая за горизонт сонным зеркалом черненого серебра, чуть рябым от ветра.

– Одно из моих любимых мест, – Марк сел на песок и откинулся, опираясь на руки. – Институт и шоссе отсюда не видно, как будто весь мир отступает. Только ты и пустыня.

Кристина села рядом. Песок еще хранил дневное тепло. Она с наслаждением зарылась в него пальцами ног, радуясь, что догадалась надеть сандалии.

– Стало быть, сюда ты ходил думать?

Марк не ответил – кажется, собственные руки сейчас интересовали его больше всего: все в шрамах, огрубевшие, как у любого Охотника; на правой резко выделялась руна Видения.

– Это вполне нормально, – сказала она. – Нормально не выносить железо и замкнутые пространства, и запертые комнаты, или вид океана, или что угодно еще. Твоя сестра только что умерла. Ничто из того, что ты чувствуешь, не может быть неправильно.

Он прерывисто вздохнул.