Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

– В чем дело? – рявкнула Эмма. – Мы почти готовы.

– Просто хотел позвать вас вниз, – сказал из-за двери Марк. – Мы все сгораем от нетерпения услышать вашу историю, и я сделал мои знаменитые сэндвичи из пончиков.

– Когда люди говорят «знаменитые», это обычно значит немного другое, чем просто «Тавви от них без ума», – огрызнулась Эмма.

Джулиан, ее Джулиан непременно расхохотался бы.

Этот просто сказал: «Нам пора вниз», – и прошел мимо нее к двери.

Кристина сначала подумала, что волосы Кьерана побелели от шока или досады. Оказалось, они просто в сахарной пудре.

Они помогали Марку, который раскладывал по тарелкам яблоки и сыр, и эти свои пончиковые сэндвичи – поистине жуткое изобретение, состоявшее из разрезанных пополам пончиков, напичканных арахисовым маслом, медом и желе.

Мед Кьерану, впрочем, нравился. Он облизал пальцы и принялся чистить яблоко маленьким острым ножиком.

– Guacala! – засмеялась Кристина. – Гадость какая! Руки надо мыть, после того как облизал!

– Мы вот в Охоте никогда не мыли руки! – возразил Кьеран и слизнул мед с пальца так, что у нее в животе от этой картины вспорхнул рой бабочек.

– Чистая правда, не мыли, – поддакнул Марк, разрезая пончик и поднимая еще одно облако сахарной пудры.

– Это потому, что вы там жили, как дикари, – сказала Кристина. – А ну, марш мыть руки!

Она оттащила Кьерана к раковине – его все еще смущали краны! – и вернулась отряхивать сахар с рубашки Марка.

Он с улыбкой повернулся к ней, и в животе у нее снова затрепетало. Ну нельзя же в самом деле так странно себя чувствовать! Оставив Марка в покое, она пошла резать сыр на маленькие кубики и слушать, как мальчишки препираются насчет того, насколько гадко есть сахар прямо из коробки.

Возиться тут с ними обоими было так спокойно, так мило и по-домашнему – на самом деле ей не было так славно с тех самых пор, как она уехала из дома, что само по себе странно, потому что ни в Кьеране, ни в Марке, ни в том, раз уж на то пошло, что она к ним чувствовала, ничего нормального и спокойного ровным счетом не было.

На самом деле она почти и не видела их с тех пор, как все вернулись из страны фэйри – торчала в основном в комнате у Эммы, боясь, что та проснется, а ее не будет рядом. Спала на матрасе рядом с кроватью… хотя спать вообще-то много не получалось: Эмма все время ворочалась, билась, звала кого-то – Ливви, Дрю, Тая, Марка… родителей… но больше всего – Джулиана.

Вот по этой-то причине Кристина и решила остаться с ней в комнате, хотя никому об этом не сказала. В этом своем невменяемом состоянии Эмма кричала Джулиану, что любит его, чтобы он пришел, обнял ее… Все это теоретически можно было списать на обычную любовь между парабатаями… а можно было и не списывать. Хранительница их тайны, Кристина чувствовала себя обязанной беречь от чужих ушей и эти ее бессознательные исповеди.

Марк, судя по всему, оказался в таком же положении: он все время сидел с Джулианом… хотя говорил, что Джулиан почти не кричал. Только это он ей и сказал с самого возвращения из страны фэйри. Она намеренно избегала и его, и Кьерана: Диего и Хайме сидели в тюрьме, Консул – под домашним арестом, Диарборны все еще оставались у власти, а Эмма и Джулиан – в отключке. Слишком много проблем, чтобы еще и в делах любовных копаться.

Вплоть до этого момента она не понимала, как на самом деле по ним обоим соскучилась.

– Привет! – в кухню прискакал Тавви.

Он ходил подавленный все последние дни, пока Джулиан был без сознания, но развеселился обратно мгновенно, с примечательной детской гибкостью ума.

– Мне велено принести сэндвичи, – заявил он с видом человека, получившего невероятно важное задание.

Марк выдал ему блюдо пончиков, другое – Кьерану, и тот погнал Тавви из кухни перед собой как взрослый, давно привыкший к большому семейству.

– Жалко камеры нет, – заметила им вслед Кристина. – Фотография надменного принца фэйри с блюдом кошмарных пончиковых сэндвичей стала бы сенсацией.

– Мои сэндвичи вовсе не такие кошмарные, – возразил Марк, с непринужденным изяществом опираясь о стол. В обычных синих джинсах и футболке он выглядел совершенно по-человечески – если, конечно, не обращать внимания на острые уши. – Он тебе правда нравится, да?

– Кьеран? – у Кристины зачастил пульс: от волнения и от близости Марка.

Они целыми днями не говорили ни о чем важном, и от одного упоминания о настоящих чувствах ее сердце начинало биться чаще.