Сергей Игнатьев - Зеркало воды [сборник litres]

Её мучила совесть. Небольшая отлучка из дома обернулась трёхчасовыми блужданиями по городу, и с каждой минутой всё сложнее становилось убеждать себя, что-де с похмелья важнее всего отоспаться и что покой – главное, что необходимо Белому. Поэтому в собственную квартиру она возвращалась крадучись, нагруженная покупками, как верблюд у жадного караванщика – поклажей.

– Эй, ты живой? – робко позвала она, разуваясь.

Ответом ей был тяжкий стон из тёмных недр спальни.

«Ну, хотя бы я его не разбудила», – оптимистично решила про себя Летти.

Белый Лис пытался держаться с достоинством, но получалось явно не очень. До минералки он не добрался, не сумел спросонья открутить крышку, и всё это время страдал в одиночестве. Длинные волосы, предмет зависти киноактрис и неформалов, теперь больше напоминали растрёпанный веник, тросточка вываливалась из рук. Выходя из спальни, он запнулся о что-то невидимое, выругался на незнакомом языке – книжки и статуэтки на полках синхронно подпрыгнули, ковёр скатался в рулон и уполз за диван – и едва не врезался в дверной косяк. Неловкую заботу Летиции Белый принимал скорее со смирением, чем с благодарностью.

– Я пробовал вино, но мне от него не бывало так плохо, – признался он, с трудом доковыляв до стола и уткнувшись лицом в сложенные руки. – Можно ещё воды?

– Да-да, конечно, – засуетилась она и полезла за стаканом. – Тебе холодной? Тёплой? Может, томатного сока с солью? Или маринованных патиссонов? Я вроде покупала…

– Патиссоны?

– А, ты ж почти наверняка не пробовал! – хлопнула себя по лбу Летти. – Рядом с тобой пакет, загляни в него, я пока бутылку открою.

Он последовательно извлёк из сумки с покупками пузырь для льда, грелку для шеи, особую подушку ортопедической формы, острый тиварский соус, пачку пирожных, две банки солений, оливки с начинкой из тунца и в довершение всего – массажёр для головы с металлическими шариками.

– И что из этого патиссоны? – совершенно несчастным голосом поинтересовался Белый Лис.

– Жёлтые солнышки в банке, – улыбнулась Летиция. Сейчас в «к-кровавую б-баню» не верилось совершенно. – У великих волшебников не бывает заклинаний от похмелья?

– Есть несколько, – вздохнул он. – Но сначала нужно отбросить бренный мир и сосредоточиться на духовном… духовном… как его?

У неё вырвался смешок.

– Красноречиво.

Белый ослабил завязки маски сдвинул её выше ко лбу, припал к минералке, затем опасливо попробовал одно «жёлтое солнышко» и, кажется, впал в прострацию. Он не отреагировал ни на осторожные поглаживания по плечам, ни на попытки распутать пальцами волосы. Только на прикосновение металлически прохладного массажёра к затылку тихо выдохнул.

У Летиции появилась идея.

– Слушай, страдалец… А как насчёт ванны? Вымоешь голову, в водичке понежишься – а потом снова спать.

– Внутри вода, снаружи вода, – откликнулся он меланхолично. – Впрочем, почему бы и нет?

Но когда ванна превратилась из абстракции в нечто вполне конкретное, с облаком пены, с лёгким ароматом лимонной цедры и лаванды, витающим в воздухе, Белый воспрянул. Летиция в порыве великодушия достала всё самое-самое лучшее из закромов: пушистый махровый халат для Идеального Парня, ещё ни разу не пригодившийся, огромное банное полотенце, какие-то мочалки сюрреалистических расцветок, то ли купленные в приступе безумия, то ли подаренные Бэтсом, гору шампуней, масок, масел и солей.

– Вот, пользуйся! – заявила гордо, проталкивая его в ванную комнату. – Чего-то ещё?

– Тишины? – робко попросил Белый.

– Как прикажете, ваше нежное высочество, – улыбнулась Летти. Он отчего-то дёрнулся. – Ладно-ладно, выметаюсь. В отличие от тебя, у меня нет склонности подглядывать за людьми.

– А жаль, – пробормотал он так тихо, что это могло просто показаться.

…Бесспорно, господин Физзел имел множество недостатков. Но кое в чём ему нельзя было отказать: в безупречном вкусе.

Много лет назад, когда Летиция да Манча, тогда ещё вечно голодная выпускница Высшей Школы, каждую монетку подсчитывающая, начала искать квартиру, то шикарные высотки с консьержем, домработницей и прочими радостями жизни она и близко не рассматривала. Согласилась глянуть одним глазком на квартиру, из которой после скоропостижной свадьбы выехала профессор риторики, – и пропала.

Разумеется, главным достоинством помещения на двадцать пятом этаже был вид из окна. Но как господин Физзел этот вид обставил!