Дарья Андриянова - Девятка

– Зря мы сюда пришли, – сказал я, пробираясь через этот дым. – Мы его тут не найдем. Да и дышать совершенно невозможно.

– Так не дыши, в чем проблема? – спросил Аод, пролетая вперед.

Я тихо выдохнул и остался у стены, сквозь которую мы и проникли в это заведение. Через дым виднелись хрупкие женские фигуры, практически неприкрытые какой-либо тканью. Они подставляли открытые животы мужикам, те проводили руками по коже, обнимали девушек за талии и делали заказы для них. Это выглядело гадко, но и заманчиво. В какой-то мере я даже завидовал этим пьяницам. В жизни у меня было не так много шансов посидеть в распивочной в компании шлюх.

Черта, как и ожидалось, здесь не было. Мы уже собрались уходить, как усатый мужик рядом с нами затронул интересующую нас тему.

– Помнишь того урода, который разозлил нашу Садрин? – говорил он второму мужику, худощавому и длинному, сжимающему в огромной ладони кружку пива.

– Кто ж не помнит? Все только о нем и говорят. Это ж Астер. Хлеб печет отменный.

– Видел его сегодня, – ответил усатый.

Мы с Аодом придвинулись ближе. Благо нам можно не прятаться, подслушивая чужие разговоры.

– Говорят, его прокляли, – сказал худой и припал губищами к кружке пива.

– Да брось, тронулся он. Как дочку единственную закопал, так мозги и уехали, – усатый покрутил пальцем у виска. – Вот и несет всякую чушь. Меня больше добивает, как он вообще позволил себе так разговаривать с нашей Садрин? Чтоб его клеймили десять раз.

Я поежился.

– Так и дочка из-за проклятия его померла, – доказывал худой, активно размахивая полупустой кружкой в воздухе. – Жалеть его надо, а не ненавидеть. Живет один, как тут умом не тронешься? Только хлебом своим и жив.

– Не сказал бы, – усатый положил локти на стол и наклонился через него к худому. – Говорю же, видел его сегодня. В компании каких-то то ли шлюх, то ли просто бесстыжих женщин. Хотя, если говорить о шлюхах, то все они бесстыжие, чего это я. Ну, суть не в этом. Он прекрасно себя чувствовал, по дочке как будто даже и не горевал.

Мы с Аодом переглянулись. Слабо верилось, что он говорил именно о нашем черте. Может, у них в городе есть еще человек, который недавно разозлил Садрин. Вывести ее из себя – плевое дело. Ну, по крайней мере, мне так показалось.

– Пытается забыться, – задумчиво произнес худой, с важным видом рассматривая кружку.

– Залить горе. Но все равно он еще тот засранец. Спорить с нашей Садрин – это ж надо еще до такого додуматься! А что он там говорил?

– Я сам не слышал, мне только рассказывали. Он посрамлял архангелов, говорил, мол, не придут они на ее зов. А еще его одержимый молил о спасении.

– Может, он и сам одержим? – мужик пригладил пальцем-колбаской усы.

– Ты что, одержимых никогда не видел?

– Видел, конечно.

Как странно. До своей смерти я ни разу не встречал одержимых. Слышал про это, конечно, но не встречал. А эти двое говорят так, будто у них половина города таких.

– Может, это из-за Садрин? – спросил Аод.

– Что?

– В городе одержимые. Пятьсот лет назад это было делом нечастым. Судя по твоему лицу, и ты думал о том же самом.

– С каких пор ты в ангелы заделался и стал решать, что я думал, а чего нет? – спросил я, но все же удивился, что Аод смог разгадать мои мысли. – Насчет Садрин – вполне вероятно. Вот бы поговорить с кем-то об этом! С тем, кто знает.

– Мы здесь не для того, чтоб решать загадки Алкеона. Которых, я тебе скажу, бесчисленное множество. Нужно как можно быстрее найти черта.

Мужики уже переключились на новую тему, и теперь стоял другой вопрос – как заставить их говорить о черте. Нужно узнать, где точно этот усатый видел черта. Только вот идей никаких в голову не приходило. Занять чье-либо тело прямо сейчас? Не думаю, что народ оставит это без внимания. Тело этого занять, худого, что ли? Нет. Это точно будет выглядеть подозрительно. И из меня не очень хороший актер, насчет Аода не знаю.

– Пойдем отсюда, – сказал Аод. – Только время теряем.

Разочарованно выдохнув, я вылетел через стену и оказался на свежем воздухе. Эта Садрин, похоже, занимает не самое низкое положение в обществе. Статус святой дал ей славу и уважение. Может быть, и что-то еще. Но, говоря в обычной жизни о святых, я представлял светящихся изнутри людей, которые не сидят дома, а ходят и раздают еду бездомным. И уж что точно не мог представить, так это то, что у них дома может быть такой срач. И что читают они детские сказки, а не историю и священные книги.