Макс Мах - Голубая луна

Герда знала, что Шарлотта умрет, не знала только, когда. То проклятие, которое она оставила бывшей «названой сестре» на прощание, было смертельно, но действовало медленно. По чуть-чуть. Но всегда, в конце концов, убивало. Во всяком случае, так было написано в книге, которую Герде подарила Великая темная богиня. Там это проклятие называлось «отсроченной смертью».

— Говорит, полгода назад.

«Молодой крепкий организм, — согласилась Герда с очевидным, — лучшие целители и колдуны… Вполне могла продержаться года три-четыре, но вот родить Ивану наследника уже не смогла. Какое разочарование!»

— Всплакнуть что ли? — сказала вслух.

— С чего бы? — удивился Юэль. — Она свою судьбу сама выбрала…

Что ж, Юэль не дурак, и, хотя Герда ему ничего о том проклятии не рассказывала, мог догадаться и сам.

— Значит, — сказала она вслух, развивая свою мысль, — князь похоронил жену и решил… А на что он мог решиться, как думаешь, Юэль?

— Предположу, что боярин попробует задурить тебе голову, склонив к возвращению в Новгород.

«Логично, — согласилась Герда с Юэлем. — Шарлотты больше нет. Политические обязательства выполнены, и постель освободилась. И ведь он, наверняка, меня до сих пор любит!»

Но вопрос состоял не в том, любит ли ее Иван по-прежнему, а в том, хочет ли сама Герда занять место почившей в бозе княгини Екатерины. И получалось, что нет, не хочет. Пропало хотение, вот в чем дело.

«Он сделал свой выбор!»

Так и есть, Иван выбрал государство и власть, и был, с точки зрения Герды, совершенно прав. Герда это отлично понимала, и, более того, сама ему об этом сказала. Но разум и сердце «мыслят» по-разному. Умом она одобряла его поступок, а душой — нет. Гнев остыл, — все-таки четыре года большой срок, — ярость угасла, но понимание того, что Иван свое счастье променял на власть, никуда не делось. Если бы он тогда принял другое решение, — что бы это ни было, — она бы с ним осталась. В Новгороде или в изгнании… Но он не настоял, вот в чем дело.

— А, если не соглашусь вернуться, чтобы стать его женой или любовницей, попытается убить, — Никаких сантиментов по поводу князя Ивана Герда более не испытывала, знала — власть развращает. — А детей попробует или украсть, или официально потребует у Леопольда их выдачи по отеческому праву.

— Возможно, — согласился Юэль. — Своих детей у него нет, и будут ли еще, неизвестно. Так что вполне может решиться и на предательство. Даже если не сам, то под давлением бояр, наверняка. Александр и Валерия бастарды, разумеется, но их мать — принцесса королевской крови. Таких легко признать. Впрочем, все это одни лишь предположения. Но думаю, нам не стоит проверять эту гипотезу на деле. Перебьем их всех, и вся недолга.

— Перебьем этих, Иван других пришлет, — возразила Герда.

— Значит, пришло тебе время, Герда, взойти на эринорский престол. С королевой так поступить он поостережется.

— Думаешь?

— А ты разве — нет?

— Думала заняться этим позже, когда дети подрастут.

— Ну, тут уж ничего не поделаешь, — вздохнул Юэль, у которого как раз недавно родился сын. — Не мы начали, но нам с этим кончать.

— Придется избавиться от короля Георга, — кивнула Герда, соглашаясь с очевидным, — и от принца Максимилиана.

— Устроим династический кризис…

Этот план они обсуждали между собой не раз и не два. Династический кризис заставит власть предержащих в Эриноре собрать Коронный совет, чтобы выбрать наследника среди второстепенных Ренаров: двоюродных племянников Георга и прочих кузенов отдаленного родства. Вот тогда Герда и заявит свои права на престол…

— Ладно, — кивнула она, — уговорил. Давай для начала посмотрим кто тут и что, и тогда уже начнем готовить операцию «Папина дочка».

Кое-что — о том, кто есть кто, на этом празднике жизни, — стало известно тем же вечером. Корабли, приближение которых «увидела» давеча Алена Неревина, пересекли линию горизонта, приблизились к порту и встали на внешнем рейде. Оказалось, что в Конгар пожаловал имперский маршал Берт дела Магре граф ди Гравина собственной персоной. Являясь дальним родственником императора Кассия, граф был известен, как выдающийся полководец, отчаянный жуир [63] Жуир — весело и беззаботно живущий человек, ищущий в жизни только удовольствий. и принципиальный скандалист. Сейчас, судя по сплетням, собранным шпионами Герды, маршал оказался на мели как раз из-за того, что своими похождениями — беззастенчивый адюльтер и непрекращающиеся кутежи, — он вызвал недовольство «набожного и добродетельного» императора Кассия, но вместо того, чтобы покаяться и получить прощение, устроил скандал и был изгнан из империи без права на возвращение. В случае попытки вернуться назад, Кассий пригрозил ему плахой, что, учитывая репутацию императора, было крайне серьезным предупреждением. И вот теперь граф де Гравина искал щедрого нанимателя, путешествуя с остатками своей наемной армии. Однако, на его несчастье, именно в этот период времени в ойкумене человека ненадолго воцарился мир, и услуги маршала оказались временно не востребованы. Ну, а Конгар, — в чем Герда лично убедилась задолго до маршала, — был известен, как тихая гавань для всех тех горемык, у кого есть деньги, но кому при этом «негде преклонить голову». Однако существовала принципиальная разница между Гердой, прибывшей сюда максимум с пятью десятками вооруженных людей, — о колдуньях никто тогда, как, впрочем, и сейчас, ничего не знал, — и одиннадцатью трехмачтовыми кораблями, перевозящими наемную армию в четыре сотни бойцов. Леопольд III Конгарский, славившийся своим добрым нравом и щедрым гостеприимством, такие вещи понимал не хуже других, и поэтому, встретив маршала, как родного, не позволил кораблям с наемниками пристать к берегу. Капитан порта распорядился пропускать их на внутренний рейд по одному: одно судно раз в два дня. Провизию и воду возили с берега на лодках, но увольнительную в город могли получать только те моряки и солдаты, чей корабль стоял у причальной стенки, да и то сходили они на берег без оружия, за чем бдительно следила портовая стража. Леопольд был добрым королем, но дураком он не был. Поэтому, с одной стороны, он тепло принял в Конгаре знаменитого полководца и родича императора, устроив в его честь торжественный прием, а с другой стороны, привел в готовность свои войска.