Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

– И чрезвычайной секретности, как мне сообщили. Удивительно, что для него не нашлось другого исполнителя, кроме наследника Златбука. – Харло присмотрелся к Лоту. – Мы отплываем в искалинский порт Перунта в сумерках. Моя команда не привыкла, чтобы вельможи путались под ногами, так что всем нам будет удобнее, если вы, пока остаетесь с нами, посидите в своих каютах.

– Да, – протянул Кит, – хорошая мысль.

– У меня таких полно, – заверил капитан. – Кто-нибудь из вас бывал раньше в Искалине?

Когда оба покачали головой, он спросил:

– Который из вас прогневал главного секретаря?

Лот скорее угадал, чем увидел, как Кит ткнул в его сторону большим пальцем.

– Благородный Артелот. – Харло хрипло рассмеялся. – А с виду такой паинька. Видно, ты так раздосадовал его милость, что он предпочел бы не видеть тебя среди живых. – Капитан откинулся в кресле. – Вам обоим, конечно, известно, что дом Веталда открыто объявил себя вассалом драконьего племени.

Лот вздрогнул. Сознание, что всего за несколько лет целая страна могла сменить почитание Святого на поклонение его врагу, потрясло все страны Добродетели.

– И все повиновались? – спросил он.

– Люди поступают, как велит их король, но им больно. От портовых грузчиков мы слышали, что весь Искалин охватила чума. – Харло вновь взялся за перо. – Кстати, о чуме, мои люди не станут провожать вас на берег. В Перунту доберетесь шлюпкой.

Кит проглотил слюну:

– А дальше?

– Вас встретит посланец, который и доставит в Карскаро. Двор, несомненно, свободен от болезни: знатные господа, когда приходит такая беда, могут позволить себе роскошь запереться в крепости. Однако, – добавил Харло, – постарайтесь никого не касаться. Чаще всего зараза передается с кожи на кожу.

– Откуда это известно? – спросил его Лот. – Драконьей чумы не видели сотни лет.

– Я интересуюсь всем, что помогает выжить, благородный Артелот. И тебе советую обзавестись такой же любознательностью. – Капитан встал. – Мастер Плам, готовь корабль. Позаботимся доставить благородных господ в целости, даже если на берегу их ждет смерть.

В Аскалонском дворце мало было башен выше Алебастровой. Винтовая лестница вела наверх, в палату Совета, круглую и полную воздуха, с раздвинутыми прозрачными шторами на окнах.

Эду ввели в нее, когда часы на башне прозвонили половину десятого. С утра она надела одно из своих лучших платьев со скромным плоеным воротником и единственным своим ожерельем.

Со стены на нее смотрел портрет Святого. Рыцарь Галиан Беретнет, прямой предок Сабран. Он вздымал зажатый в руке Аскалон – Истинный Меч, тезку столицы.

На взгляд Эды, он смотрелся болван болваном.

Совет Добродетелей сочетал в себе три части. Самыми могущественными были герцоги Духа: каждый из них вел род от рыцарей Святого Союза, собранного Галианом Беретнетом, и каждый был хранителем одной из Шести Добродетелей Рыцарства. За ними шли ярлы провинций, главы благородных домов, управлявших шестью областями Иниса, и рыцари-бакалавры, происходившие из простых семей.

Сегодня за столом Совета, занимавшим большую часть камеры, собрались всего четверо.

Дама Ашер ударила о пол своим жезлом.

– Госпожа Эда Дариан, – оповестила она, – из ординарной прислуги личных покоев ее величества.

Королева Иниса сидела во главе стола. Ее губы были накрашены в цвет крови.

– Госпожа Дариан, – кивнула она.

– Ваше величество. – Эда почтительно присела. – Ваши милости.

– Садитесь.

Занимая предложенное место, Эда поймала взгляд капитана рыцарей-телохранителей Тариана Куделя: он со своего поста у дверей ободрил ее улыбкой. Кудель, как почти вся королевская стража, был высок, крепок телом и при дворе не имел недостатка в воздыхательницах. С самого приезда Маргрет капитан был влюблен в нее, и Маргрет, насколько знала Эда, отвечала на его чувство, но между ними стояла разница в положении.

– Госпожа Дариан, – заговорил, подняв брови, Сейтон Комб. Герцог Вежливости сидел по левую руку от королевы. Он был не только ее главным секретарем, но и главой разведывательной службы. – Ты нездорова?

– Простите, мой господин?

– Тени под глазами.

– Я вполне здорова, ваша милость. Лишь немного утомлена волнениями от визита ментцев.

Комб мерил ее взглядом над ободком своей чаши. Главный секретарь, приближавшийся к шестому десятку, бледный как смерть, с безгубым ртом над аккуратной бородкой, являл собой грозную фигуру. Поговаривали, что, если заговор против королевы Сабран проклюнется утром, к полудню он насадит его на вертел. Какая жалость, что хозяин наемных убийц до сих пор избегал его когтей.