Кай Майер - Противостояние [litres]

Она успеет. Должна успеть.

– Фурия! – завопила петушиная книга. – Наверху!

Она посмотрела наверх, но не увидела ничего, кроме пёстрой неразберихи. Быстро сообразив, в чём дело, она упала на живот и поползла дальше, видя, как замерцал переход. Он вспыхнул – и снова погас.

Остатки арки исчезли. Порог растворился.

Пол под ногами Фурии растаял. И она вниз головой нырнула в море красок.

– Фавн что-то долго копается! – крикнула Пандора из кроны дерева. – Слишком долго!

Пип и Пасьянс стояли в одиночестве у тонкой берёзки. Другие экслибры возвратились через ночной парк в резиденцию.

Порыв ветра налетел на кусты и деревья, прошелестел в них и лёгким шёпотом растаял в обломках римских бастионов.

– Не делай ей больно! – крикнул Пип Пандоре. – Она же тебе ничего плохого не сделала!

– Она всего-навсего экслибра, – ответила девочка. – У неё даже нет настоящих чувств.

Пасьянс вскипел, но Пип незаметно притронулся к его руке и покачал головой. Вероятно, Пандора сверху едва ли могла их видеть. Она сидела в ветвях на развилке, наполовину заслонённая стволом, – расплывчатое серое пятно во мраке. Запах горючего от зажигалки всё ещё висел в воздухе, становясь всё слабее. Может, им удастся на время отвлечь Пандору, пока бензин не выветрится и не сможет больше нанести никакого вреда?

– Почему ты так ненавидишь экслибров?! – крикнул мальчик наверх, в крону.

– Вовсе я их не ненавижу, они мне просто безразличны, как камни или ветки, которые отламываешь, особо не задумываясь. – И снова на землю упала веточка. Пандора захихикала. Пасьянс издал яростный крик. – Ну где же этот ваш фавн с телефоном? – спросила она.

– В доме только один мобильник. Кассиопею надо его сначала найти, и, возможно, подзарядить батарею.

– Значит, когда он появится, здесь вряд ли останется что-либо, кроме голого ствола.

Пип в последний раз воззвал к её разуму:

– У тебя нет никаких шансов! Если ты ей что-нибудь сделаешь и попадёшь в руки Пасьянса…

– Я так или иначе её скомкаю, как мерзкую оригами, – проворчал экслибр. – Посмотрим, что тогда сломается.

Пип нервно посматривал в сторону дома. На бесформенном пятне резиденции поблёскивали жёлтыми огнями окна. Свет из них выхватывал силуэты экслибров, очень миниатюрные и сильно удалённые.

– Надеюсь, козлоногому ясно, что я очень спешу? Мне здесь, наверху, становится скучно.

Какое-то время они помолчали, потом Пасьянс сказал:

– Я могу тебе рассказать о Нассандре.

Пип выпучил на него глаза. Вся ярость из голоса конфедерата улетучилась. Теперь он звучал так же нежно, как после полудня, когда Пип оставил его с каллистой наедине.

– Сейчас она для тебя – только дерево, – неспешно начал Пасьянс. – На самом же деле это очаровательная женщина с самым лучезарным взором, какой только можно встретить на отрезке между Темзой и Миссисипи. Она любит животных, приходящих к ней ночью, когда она выпускает корни, иной раз она склоняет к ним свою листву и ласкает их. Она потихоньку напевает мелодии, копируя птиц, сидящих у неё на ветвях. Она привечает даже насекомых, хотя ей ужасно щекотно от их беготни по её коре.

На миг он замолк, словно хотел дать Пандоре возможность для какого-нибудь гадкого замечания. Пип рассчитывал, что она осыплет Пасьянса насмешками в ответ на его открытость. Но девочка на дереве слушала молча.

– Нассандра не умеет говорить человеческим языком, но за неё говорят её глаза. По ним точно можно сказать, о чём она сейчас думает, и это даже понятнее, чем во всеуслышание кричать. Это нежнейшее и терпеливейшее создание, какое только можно себе представить.

По древесной кроне пробежал трепет.

– Ей нужно время, чтобы привыкнуть к людям, и часто она кажется немножко пугливой, но на деле это чрезвычайно смелый шаг с её стороны – перебраться сюда через портал из Леса мёртвых книг. Ведь даже экслибры не хотели её принимать: мол, каллистам для обитания отведён их лес. Но ей это безразлично. Она хотела познакомиться с миром, с другими местами, с другими живыми существами, и её не остановило даже то, что она здесь окажется единственной каллистой.

Я вообще не знаю никого, кто был бы столь отважен, как она. Выпав из моей книги, я думал, что не хочу больше жить без… без всего, что было прежде. Здесь же тысячи пережили то же, что и я, и ни единого дня я не чувствовал себя в одиночестве. Но Нассандра своё одиночество выбрала добровольно, чтобы прийти сюда и днём блуждать по долине. Иной раз посмотришь ей в лицо – и видишь те чудеса, которые она открывает, ведь для неё здесь всё ново и удивительно. Мне хотелось бы хотя бы часок посмотреть на мир её глазами. На всю ту красоту, мимо которой мы ежедневно проходим, не радуясь ей. Нассандра всё это видит и берёт себе на заметку. Когда ты с ней, тебя не покидает ощущение, что ты сам всё увидел и прочувствовал. И тогда ты постигаешь, какое же это счастье – жить на земле. Ни один человек не сделал мне более дорогого подарка.