Туи Сазерленд: Мракокрад [litres]

– ГР-Р-Р-Р! Пользуясь магией, ты не становишься злым, Глубин! Злыми становятся, когда творят зло! Ты что-то злое сотворил?

– Ну… предал друга…

– Суперзлодея.

– Он не… Ну да, он вроде как суперзлодей.

– Дай угадаю: ты сотворил нечто, что не даст ему убить мно-о-о-о-о-ого-много невинных драконов?

– Э-э, да. Как ты узнала?

– Просто знаю его и видела, к чему он идет. Так что прости, но не зачет. Ты не злой.

– Я нарушил клятву, данную Жемчуг…

– Спасая драконов.

– Спасая тебя.

Она покачала головой:

– Не считается.

– Индиго…

– Помолчи, Глубин, и слушай меня. Это наш выбор определяет, злые мы или добрые, то, что мы делаем, как помогаем или вредим миру. Ты делаешь мир лучше одним своим присутствием. А маг ты или нет, неважно.

– Не совсем. Без магии я вовсе не особенный.

– Как ты можешь такое говорить?! Ты художник. Мой друг. Добрый и забавный. Я бы назвала это «особенный».

– Ты предвзята, – сказал Глубин и потерся с ней носом. У него будто разом озарились все светящиеся чешуйки – такой яркий свет он ощущал внутри.

– Я права, – широко улыбнулась Индиго. Какое-то время они так и стояли, улыбаясь друг другу.

– К тому же, – сказала потом она, – ты не дал двум по-настоящему злым драконам разрушить мир. А это очень впечатляет.

– Э-э, ладно, может быть.

– Может быть? – Индиго склонила голову набок.

– Я пока не уверен, что мои чары сработают на Мракокраде. Ясновидица еще только улетела на встречу с ним, и, надеюсь, у нее получится использовать браслет, а если нет – что тоже возможно, – Мракокрад по-настоящему разозлится, и тогда он вернется и… ну, знаешь, все-таки уничтожит мир.

– ЧТО?! Так это еще не закончилось?

– Все происходит прямо сейчас. Поэтому нам и надо убираться отсюда.

– Что же ты сразу не сказал?! Это, знаешь ли, дело первостепенной важности! – Индиго принялась лупить его хвостом. – Я готова! Сперва побег. Слезливые воодушевляющие речи – после!

Глубин отдернулся, удивляясь: и чего ему так смеяться охота? Он быстренько свернул свиток и сунул его назад в футляр. Затем приподнял крышку стола и запустил внутрь лапы.

К нему на плечо взобрался осьминожка и всеми щупальцами помахал Индиго.

– Пузырек! – обрадовалась та. Она схватила питомца и усадила к себе на макушку. – Держись крепче, малыш. Полетим очень быстро.

Пузырек ухватил ее за рога и приник к голове, словно готовясь рулить.

Индиго с Глубином сложили крылья и, выбежав на балкон, подпрыгнули в воздух.

Внизу драконы высыпали из дворца, из школы и из жилищ в каньонах по всему королевству. Ночные спасались бегством, ужас перед Мракокрадом гнал их прочь из домов навстречу неизвестному – в далекие края, где они рассчитывали найти укрытие, где он их, может, не найдет.

Если даже план Ясновидицы сработает, кинжал Мракокрада еще долго будет преследовать ледяных, заставляя всех думать, что он жив и охотится на врагов.

Ночные могут никогда сюда не вернуться.

«Моей-то лапы здесь точно не будет», – подумал Глубин и вслух тихонько произнес:

– Прощай, Ночное королевство.

С этими словами он отвернулся и вместе с Индиго полетел прочь.

Он отыскал ее близ пика Агатовой горы, высочайшей из Облачных гор. Ясновидица сидела у входа в пещеру с видом на восток, где из-за двойной вершины Яшмовой горы, заливая долину темно-зелеными тенями, поднималось солнце.

Мракокрад приземлился рядом и сложил крылья. Ясновидица вроде как не принесла с собой ничего. Так где же свиток? Она использовала его магию? Мракокрад не ощутил сигналов от наложенных на свиток чар, так что вряд ли. Но тогда зачем было его красть?

– А ты знал, – задумчиво проговорила Ясновидица, – что Агатовой горе недолго оставаться высочайшей в Пиррии? Скоро случится землетрясение, и этот склон рухнет. Тогда высочайшей станет Яшмовая гора.

– Это что, сравнение? – спросил Мракокрад, помахивая хвостом. – Образ самого могущественного дракона, который падет и уступит место кому-то другому? Мутновато. Не самая твоя лучшая работа.

Ясновидица даже хохотнула:

– Нет, я просто решила, что тебе будет интересно. Пересказываю момент из будущего, которого точно не изменить.

– В будущем возможно изменить все. Даже судьбу горы. Я бы, при желании, мог сделать ее несокрушимой. Мы с тобой способны сделать реальным любой исход.