Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

Как только его пьяные спутники наконец-то достигли толпы, Насир, стиснув зубы от зловония, ускользнул прочь. Он протискивался мимо ликующих людей, обходил стороной барханных котят и детей, ищущих объедки.

Наконец Насир добрался до шатров.

Те немногие, куда он заглядывал, оказались пусты. Внутри располагались традиционные места с подушками для частных переговоров или личных мероприятий. Но вдруг Насир заметил оставленный мальчиком красный платок. Он лежал на камне возле седьмого шатра.

Рука потянулась к сабле.

Насир не знал свою жертву. Человек мог быть молодым или же стоять на пороге естественной смерти. У него могли быть дети, которым предстоит смотреть в безжизненные глаза и взывать к душе, что никогда не вернётся.

У жертвы есть имя .

И оно нацарапано на спрятанном в карман клочке папируса.

Насир скользнул в шатёр. Бежевые стены придавали внутреннему убранству мрачный вид затерянной пещеры. В свете, струящемся сквозь прорехи в ткани, вихрилась пыль. На грязном от песка ковре всюду валялись свитки и книги, а над ними, склонившись и что-то выписывая при свете фонаря, сидел седовласый мужчина.

Гам и возгласы толпы усиливались. Скачки начались, перекликаясь с кряхтением верблюдов и криками детей.

Мужчина тёр бороду, бормоча что-то под нос.

Насир нередко задавался вопросом, почему он вдруг перестал сожалеть о людях, на убийство которых его посылали. В какой-то момент сердце прекратило воспринимать всю чудовищность деяний, и даже тьма, омывающая земли Аравии, не имела к тому причастия. Таков был выбор Насира .

Он сам очернял своё сердце.

Наблюдая за спокойным поведением мужчины, Насир решил убить его, не поднимая шума. Однако заметил на свитках тексты, написанные на древнем сафаитском языке. Среди них был даже рассказ об умершем Ночном Льве, человеке смешанных кровей, который в надежде на трон Аравии устроил кровавую резню.

Историк. Мужчина, сидящий перед Насиром, был всего лишь историком. И за это его ждала погибель?

Насир глубже погрузил ногу в хрустящий песок.

– Ах, вот и ты. Долго же ты искал меня. – Историк поднял глаза.

В груди Насира вспыхнуло раздражение. Редко когда жертва вступала в разговоры, даже не пытаясь сопротивляться.

– Я не охотник. Я убиваю по приказу.

Мужчина улыбнулся:

– Правильно, хашашин. Но стоит одной голове упасть с плеч, остальное – вопрос времени. Ты уничтожил халифа, и с тех пор, будучи его советником, я ждал твоего появления.

Глаза мужчины преисполнились теплом, и Насир вдруг осознал, что добрый взгляд предназначается ему . Он был как благодарность слуги на крыше, только в сто раз хуже.

Никто не должен проявлять доброту к своему убийце.

– Овайс Хит, – едва слышно промолвил Насир. Имя, которое покоилось в кармане.

Голос старика будто намекал на принятие финала, отчего горькая ненависть вонзила клыки в сердце Насира.

Овайс был здесь ради детей, которых пытался освободить. К сожалению, он вынашивал и другие планы. Те, которые не имели ничего общего с покойным халифом. Любопытство вспыхнуло в душе Насира, ибо речь шла о предательстве. А в Аравии, если ты неверен султану – смерть неминуема.

Историк кивнул:

– Что ж. Покончи со мной. Но знай, что на мне всё не закончится.

– Вы толкуете об измене. Вся ваша работа – измена.

Насиру не следовало проявлять снисхождение. Ему стоило убить старика прежде, чем тот поднял свои карие глаза, а любопытство взяло верх.

Что за измена в изучении истории?

– А кто вершит правосудие над предателем султаном? – спросил Овайс. – Гамеку не надлежало убивать халифа, каким бы жестоким он ни был. Султан не имел права захватывать землю и прибирать к рукам армию Сарасина. Мы – один из пяти правящих халифатов. Подумай об этом, мальчик. Если в его владении находятся пять халифатов и султанская гвардия, зачем ему армия? Люди хранят молчание, опасаясь, что налоги взлетят. Да, на время мир восторжествовал, но ради чего? Моя работа лишь раскрывала причину перемен. Я рассуждал о том, почему на месте доброго султана вдруг появился тиран. Наша султанша никогда не связала бы жизнь с таким тёмным человеком. Что-то шевелится в тени, мальчик. И совсем скоро смерть станет наименьшим из наших кошмаров. – Овайс приподнял подбородок, обнажив морщинистую шею. – Покончи со мной, но помни, что работа моя продолжится через других. Возможно, однажды она продолжится через тебя, и Аравия вернётся к прежнему великолепию.