Хафса Файзал: Охотники за пламенем [litres]

– Я не убийца. Я бежала от них, – заверила Зафира, чуть позже сообразив, что не должна реагировать на мираж. Она ведь не убивала всадников? Или убивала?

– Умно. – После недолгой паузы женщина улыбнулась. – Значит, ты и правда выбираешься из леса в целости и сохранности.

Пока плащ женщины развевался на ветру, тёмные глаза поглядывали в сторону деревьев со странной смесью трепета и, святые небеса, обожания!

Женщина, то ли реальная, то ли нет, дрогнула, а затем снова застыла.

– Арз очень похож на Шарр, ведь правда? – Незнакомка покачала головой. Каждое её движение казалось продуманным.

При упоминании Шарра в жилах Зафиры закипел страх.

– О, что за дерзость с моей стороны, – продолжала женщина. – Тебе ведь не доводилось бывать на острове.

«Я, верно, грежу?» – хотела спросить Зафира, но вместо этого с губ слетел иной вопрос:

– Кто вы?

Сцепив голые пальцы, женщина одарила Зафиру сияющим взглядом. Разве жгучий холод не касается её рук?

Зафира крепче сжала поводья.

– Скажи мне, зачем ты охотишься?

– Чтобы прокормить народ, – выпалила Зафира. Спина уже болела, а от оленя начало смердеть.

Женщина, прищёлкнув языком, слегка нахмурилась, отчего Сахар задрожал.

– Брось лукавить. Разве не каждый из нас преследует собственные цели?

Зафира, должно быть, моргнула, потому что женщина неожиданно приблизилась. Ещё один миг (несмотря на все усилия не закрывать глаза) – и незнакомка отпрянула.

– Слышишь львиный рык? Внимаешь его зову?

«Откуда выползла эта сумасшедшая?»

– На рынке есть таверна, если ищете арак, – заявила Зафира, хотя её обычной прямоте и мешало сдавленное горло.

Женщина рассмеялась, и звон её голоса успокоил порывы ветра. Картинка перед глазами помутнела; снег укрылся тенью. Чёрная мгла стала просачиваться в белый покров, потянула к лодыжкам Зафиры свои щупальца.

– О, почтенная Охотница, подобные мне женщины не нуждаются в питье.

Охотница . Поводья выскользнули из рук Зафиры.

– Как… – Слова так и прилипли к языку.

Губы женщины дрогнули в улыбке, а вместе с ними – сердце Зафиры. Ухмылка будто кричала, что незнакомка знает секреты Охотницы. И знание это предвещало опасность.

– Ты всегда находишь обратную дорогу, Зафира бинт Искандар, – продолжила женщина. Она выглядела грустной, хотя в блеске глаз таилось что-то иное. – А ведь должна потеряться, проклятое дитя.

Незнакомка повернулась, сверкнув серебряным плащом, и Зафира, должно быть, снова моргнула.

Потому что женщина исчезла.

Сердце сжалось в груди. Её имя. Эта улыбка. И вот, спустя миг, не осталось и следа от чёрных теней или серебристого плаща. Снег вновь стал чистым; когти в сознании ослабили хватку.

И тогда Сахар бросился прочь.

Вскрикнув от неожиданности, Зафира нащупала поводья, чтобы не рухнуть на снег. Сахар продолжал безумный галоп, пока они не достигли вершины склона и наконец не остановились.

Зафира, ругаясь, дёрнула поводья. Сахар с гордым фырканьем склонил голову.

«Нужно успокоиться. Трезво оценить ситуацию».

Зафира ещё раз оглянулась на бескрайний лес, однако женщины и след простыл. Всё выглядело так, будто Зафире почудилась встреча.

Возможно, так всё и было . Зафира, зная Арз лучше остальных, отдавала себе отчёт, что никто и никогда не узнает его тайны. Поверить в его злобу – накликать мучительную смерть.

«Слышишь львиный рык?»

Нет, рык Зафира не слышала. Из темноты манило что-то иное. Что-то, что росло с каждым её появлением, как будто душа цеплялась за Арз и пыталась вернуться обратно.

Зафира вздохнула. Женщина, похоже, оказалась не чем иным, как последствием сильного изнеможения.

Теперь же Зафире грозило опоздание. Ощутив прилив раздражения, она развернула Сахара. Настала пора надеть платье и присоединиться к свадьбе.

Люди умирали, потому что он жил. И если для того, чтобы идти вперёд, нужно марать руки в крови, значит, так тому и быть.

Три ночи назад на соседний халифат Деменхур обрушилась суровая метель, и в Сарасине оттого стало прохладнее. Зной пустыни в совокупности со своенравным холодом сковывали кости, да только выбора всё равно не было. Так или иначе, Насиру приходилось оставаться вдали от родной Крепости – маленького клочка земли, откуда султан правил пятью халифатами Аравии.

Миссии в Сарасин всякий раз вызывали необъяснимую ностальгию. Родившись в этих местах, Насир никогда не жил здесь, и халифат казался ему одновременно знакомым и чуждым.