Гарри Гаррисон - Месть крысы из нержавеющей стали

Загудел звуковой коммуникатор, и я включил его.

— Поисковая партия убралась, можете возвращаться. Мы медленно поплыли обратно, рука об руку, наслаждаясь представившимся моментом. Когда мы вылезли из воды, доктор Мутфак уже ждал нас.

— Хорошо, мы продолжим оттуда, где остановились. — В его улыбке явно не было тепла. — Плюшевые медвежата… мы должны прозондировать скрывающуюся в этом символику, чтобы можно было пойти дальше.

Он нетерпеливо притоптывал ногой, пока мы с Ангелиной сжимали друг друга в объятиях, милых и мокрых, и самозабвенно целовались. В масках это крайне расстраивающее занятие. Затем мы прошли обратно в комнату. Я позволил доктору снова подвергнуть меня наркозу, так как не хотел, чтобы Ангелина перед отправлением видела, что я нервничаю. Это не облегчило бы ей задачу. Она помахала рукой и пошла одеваться, а я помахал ей в ответ, после чего доктор всадил мне в руку шприц, никакой романтики нет в его душе. Мы, должно быть, неплохо продвинулись, потому что, когда я проснулся вновь, плюшевые мишки давно исчезли и последний запомнившийся мне сон имел какое-то отношение к взрывающимся космическим кораблям и солнечным вспышкам. Доктор упаковал свои инструменты, а снаружи в ночном небе таял последний отблеск дневного света.

— Очень хорошо, — сказал он. — Неплохо продвигаемся.

— Вы уже открыли следы какого-нибудь вмешательства Края?

— Следы? — Ноздри его раздулись, и он запыхтел. — Они заметны, как отпечатки кованых сапог, по всей коре вашего мозга! Эти люди — мясники, просто мясники! Но в некотором плане это удача, что их следы так легко обнаруживаются. Повсюду блоки памяти. Эти воспоминания — единственное, что имеет какую-то клиническую ценность, и я должен выяснить, какую технику они применяли. Внедрили их туда очень быстро, вовлекая все чувства. Они очень полные, детальные…

— За это я поручусь.

— Я полагаю, вы не сможете отличить их от настоящих воспоминаний, вот какова сила их техники. Я удалил наиболее яркие, которые, кажется, особо беспокоили вас, а на последующих сеансах я позабочусь об остальных. А теперь посмотрите на свои запястья и расскажите мне о красных линиях, которые вы там видите.

— Они выглядят просто как красные линии, — сказал я, а затем вспомнил, как очутился в камере и по какой-то причине счел, что у меня отрубили кисти рук. Почему — не знаю. Эти были просто красные линии.

— Это ложная память?

— Да, и необыкновенно отталкивающая. Я расскажу вам о ней на следующей встрече. А сейчас вам необходимо отдохнуть.

— Прекрасная мысль. После того, как я достану что-нибудь поесть…

Дверь распахнулась, и вбежала Бейз. И когда она пробегала мимо, я уловил выражение ужаса на ее лице. Внезапный страх ударил мне в живот, и я сел, молча следя за ней, пока она не включила телевизор. У клизандцев теперь работала пропагандистская станция, хотя никто не трудился смотреть, что она показывает. Зажегся экран, и оказалось, что я смотрю в лицо Края. Он почти улыбался, когда говорил.

— Это запись, она продолжает повторяться, — сказала Бейз.

— …что мы хотим дать ему знать. Кто-то должен знать человека, известного как Джеймс ди Гриз. Свяжитесь с ним. Скажите ему, чтобы он послушал эту передачу. Это сообщение для вас, ди Гриз. У меня здесь Ангелина. Она невредима… пока и останется такой до рассвета. Я предлагаю вам связаться со мной и явиться ко мне. Добро пожаловать домой, Джеймс…

После этого несколько минут я провел в шоке онемения. Я желал быть один. Бейз оказалась достаточно понятливой, когда я показал ей на дверь, но доктор попытался завести разговор, который я прекратил, схватив его за шкирку и выкинув в дверь, которую Бейз услужливо держала открытой. Затем я пнул телевизор — акт буйного разрушения, немного помогший мне, — а потом плеснул в стакан основательную дозу крепчайшего напитка. Со стаканом в руке я упал в кресло, посмотрел невидящим взглядом на усеянное звездами небо и стал разрабатывать план. Это будет не просто… а рассвет уже недалек. Продолжавшая все время покалывать на грани сознания мысль наконец всплыла. Мне придется сдаться и вновь получить ошейник — этого не избежать никак. Мои воспоминания о том, на что это было похоже, были не очень приятными, и мозг мой даже слегка задергался в черепной коробке при мысли об этом. За последнее время серое вещество моего мозга испытало слишком много пробежек, и я совсем не жаждал новых, однако это было неизбежно. Ошейник и пыточная коробка должны быть частью этого плана, и их придется нейтрализовать. Этого не очень легко достичь. Я поразмыслил над всеми возможными вариантами и, когда план атаки был вчерне готов, послал за Бейз. Ей я сообщил, что собираюсь делать.