Гарри Гаррисон: Крыса из нержавеющей стали спасает мир

Но мы вели обширную программу изысканий и расследований во времени, именно поэтому, когда все началось, мы смогли понять, что происходит.

Нападение было таким неожиданным, что у нас не было времени кого бы то ни было предупредить, хотя, по правде сказать, тут предупреждения не помогают.

Мы выполняли свой долг. Ведь только мы могли что-то предпринять. Сначала мы соорудили вокруг этой лаборатории фиксатор времени, потом сделали портативные модели, как та, что вы сейчас носите.

– А как она работает? – спросил я, с большим уважением дотрагиваясь до металлического диска у себя на затылке.

– В ней хранится копия вашей памяти, которая записывается назад в мозг каждые три миллисекунды. Она, таким образом, напоминает вам, кто вы такой, и исправляет все изменения личности, которые могли появиться от искажения темпоральных линий в прошлом. Чисто защитный механизм, но это все, что мы пока можем.

Уголком глаза я заметил, как еще один человек пропал с глаз. Голос профессора посуровел.

– Мы должны атаковать, если хотим сохранить Корпус.

– Атаковать? Сейчас?

– Нужно послать кого-нибудь в прошлое, чтобы найти силы, начавшие темпоральную войну, и уничтожить их, пока они сами не расправились с нами. У нас есть необходимое оборудование.

– Считайте меня добровольцем. Работенка как раз по мне.

– Оттуда нельзя будет вернуться. Это задание – без возврата.

– Тогда я отказываюсь от последних слов. Мне и здесь нравится.

Внезапно я весь сжался от воспоминания, восстановленного, без сомнения, всего три миллисекунды назад, и приступ страха начал проникать мне в кровь.

– Анжела, моя Анжела, мне нужно с ней поговорить!

– Она же не единственная!

– Для меня она единственная, проф. Отойдите в сторонку, а не то я пройду через вас.

Он отступил, нахмурившись, что-то бормоча и постукивая себя по зубам кончиками ногтей, а я торопливо набрал номер на видеофоне. Экран дважды звякнул, и в следующие несколько секунд, пока она не ответила, для меня прошла целая вечность.

– Ты здесь! – выдохнул я.

– А где мне еще быть?

По ее лицу пробежала тень, и она втянула в себя воздух, как будто она хотела уловить запах спиртного через экран.

– Ты опять пил, да еще так рано.

– Только капельку. Как у тебя дела? Ты просто отлично выглядишь, совсем непрозрачно.

– Капельку? Больше похоже на целую бутыль. – Ее голос заледенел, и она вновь стала похожа на прежнюю, непеределанную Анжелину – самую ловкую и безжалостную мошенницу во всей Галактике, какой она была до тех пор, пока врачи Корпуса не выправили в ее мозгах какие-то извилины. – Вешай-ка трубку, прими пилюлю и позвони снова, как только протрезвеешь. – Она потянулась к кнопке отбоя.

– Не-ет! Я совершенно трезв и жалею об этом. Это тревога, «3-А», высший приоритет. Моментально двигай сюда и привози близнецов. – Конечно. – Она моментально вскочила на ноги, готовая бежать. – А где ты?

– Координаты этой лаборатории, быстро! – рявкнул я, поворачиваясь к профессору Койцу.

– Уровень 120, комната 30.

– Ты слышала? – сказал я, поворачиваясь к экрану. Он был пуст!

– Анжела…

Я отсоединился и снова набрал на клавишах ее код. Экран осветился, и появилось сообщение: «Номер не соединяется». Тогда я побежал к двери. Кто-то схватил меня за плечо, но я отшвырнул его в сторону, схватился за ручку двери и распахнул ее.

Снаружи ничего не было. Только бесформенное, бесцветное нечто, которое, когда я глянул через него, творило странные вещи с моим мозгом. Потом меня оттащили от двери и захлопнули ее. Профессор Койцу встал к двери спиной и тяжело задышал. Его лицо было искажено теми же непонятными ощущениями, которые испытывал и я.

– Исчезли, – сказал он хрипло. – Коридор, вся станция, все здание.

Осталась только лаборатория, блокированная нашим фиксатором. Спецкорпуса больше не существует, во всей Галактике никто о нас даже не вспомнит. А когда выключится фиксатор, исчезнем и мы.

– Анжела, где она, где они все?

– Она даже не родилась и никогда не существовала.

– Но я помню ее, я помню их всех.

– На это весь расчет: покуда жив хоть один человек, помнящий нас и Корпус, мы имеем микроскопический шанс в конце концов выжить. Кто-то должен сорвать темпоральную атаку. Если не ради Корпуса, то хотя бы ради цивилизации. Сейчас переписывают историю. Но это – не навечно, если мы сможем противодействовать.

Путешествие в прошлое на всю жизнь, без возврата, в чуждый мир, – кто на это решится, будет самым одиноким из живущих, за тысячи лет до рождения своих современников, своих друзей.