Ник Перумов: Крыши Академии

Дорога в один конец.

Ни один здравомыслящий профессор, доктор, магистр или даже скромный ассоциат не включит эти символы в свой отпорный круг. Они разнесут всё вокруг себя, исказят куда более сложные и продвинутые системы защиты, да ещё потребуют самой высокой платы — жизненной силой самого мага.

Если, конечно, он правильно запомнил все начертания, равно как и фонетические формы.

Если рука не дрогнула.

Если случайно ничего не нарушил и не повредил.

— Что это вы там притихли? — насторожился меж тем профессор.

Карие глаза на отделённой от тела голове вдруг вновь приоткрылись. Губы — уже вполне человеческие губы — вдруг шевельнулись.

«Алеф», — прочёл он, содрогаясь.

Алеф? Первый символ в руническом «алфавите» [8] Руническая система очень сложна и запутанна. Разные исследователи по-разному делили и делят существующие и существовавшие символы. Руны назывались Старшими и Младшими, Света и Тьмы, Жизни и Смерти, равно как и другими, столь же поэтическими, сколь и бесполезными наименованиями. В реальности же важно, как начертанная руна взаимодействует с протекающим сквозь неё потоком магии. «Коренные», к которым относятся Алеф, Гер, Дзин, Исс, Тет и ряд других — служат «якорями», стабилизируя поток, каждая по своему, в то время как «вихревые» руны Девр, Рон, Сут, Шем, Фуал и др. — напротив, создают «водовороты», спиральные и круговые возмущения. «Ускоряющие» руны, соответственно, придают течению магии более высокую скорость, в противоположность «замедляющим»; есть также «запирающие», «освобождающие» и, наконец, самые опасные, «взрывающие», порой ещё высокопарно именуемые «Рунами Хаоса». Это как раз и есть Зегет, Шапсут и Ювен. В различных сочетаниях эти могущественные символы способны очень на многое, в том числе и на разрушение упорядоченных структур магии, если вызванные ими «колебания» войдут в подобие «резонанса» с управляющим контуром сложного заклинания, с тем, что придаёт бесформенной силе цель и предназначение. . Алеф — с него всё начинается. Но какое отношение?..

Губы давно погибшей под ножом профессора девушки шевелились, и Вениамин читал так же свободно, как если бы она чётко произносила ему в самое ухо.

Алеф — Зегет — Шапсут — Ювен…

Зачем это?

Четыре руны, четыре руны — но что они значат, да ещё в таком сочетании?.. Коренная Алеф, а за ней три Руны Хаоса!..

Взгляд из скляницы, казалось, говорил: «Да рисуй же в конце концов, идиот!»

Коренная Алеф — остальные, скорее всего, следует ориентировать по сторонам света — а коренную к себе, она защитит, в теории, конечно — а три взрывных, наоборот, подальше…

Рядом с древними символами появился ещё один круг.

Клубящиеся облака вдруг резко остановились у самой границы прорванной черты. Остановились, не пытаясь более сдвинуться с места.

— Ка-ак интересно… — просвистел-прошипел голос профессора, и теперь его полнила настоящая ненависть. — Гадина какая, даже из банки вредит… Ну ничего. Костец! Вперёд!

Заскрипели кости. Но теперь движения костеца сделались осторожно-неуклюжими, пробоины в голове никуда не делись, да и новые ступни взамен сгоревших не отросли. Как и прежде, чиркали по полу заострившиеся обугленные острия берцовых костей. Безглазая башка с дырами уставилась на Вениамина, и костец дуром полез прямо к магу.

Вениамин как раз успел закончить третью из четырёх рун — при кажущейся простоте каждую линию и каждый угол следовало отрисовать чётко, без дрожи, с соблюдением всех пропорций, — когда костец, скрежеща и скрипя, вломился в самим же молодым чародеем открытую прореху.

Отбивать это было уже нечем.

Недолго думая, Вен изо всех сил швырнул в морду костецу ту самую скляницу — просто от отчаяния, потому что ничего другого под рукой уже не оказалось.

Склянка отскочила от костяной башки, казалось бы, безвредно, но — нет, раскололась!

Раскололась, развалилась, тёмная жижа разлилась по полу, голова покатилась, распадаясь на глазах, словно разматывался клубок ниток, прямо под пузо костецу — и по его бокам побежали одна за другой чёрные трещины. Они росли, ширились, раскрывались с треском; костец заскрипел и заскрежетал лишёнными мягкой ткани челюстями, рванулся из последних сил, оставляя позади костяные россыпи.

А за его спиной поднималась призрачная фигура, полупрозрачная — фигура молодой девушки в сугубо формальном академическом одеянии, какое и посейчас надевают на выпускных церемониях.