Ник Перумов: Крыши Академии

Вениамин безмолвствовал, спиной прижимаясь к книжным полкам. Не потому, что ждал момента, когда его блистательный и остроумный план пора будет привести в исполнение, нет — голова у него была совершенно пуста; словно взбесившиеся лягушки, там скакали суматошные обрывки мыслей, среди которых не сыскалось бы ни одной полезной.

Костец медленно, но верно таранил его защиту. Всасывал, зараза, в себя всю направленную в него магическую энергию и успешно рассеивал её в пространстве. Просто, но со вкусом. Какими уравнениями пользовался ди Фелипо, как сумел «прописать» в своём творении эти качества — поистине, бедному ассоциату даже и в более спокойной обстановке только и оставалось, что чесать в затылке.

Конечно, если б всё это было лишь теоретическими играми чудака-экзаменатора…

А профессор, чей дух сейчас являл собой лишь бесформенные клубы дыма (никаких призрачных фигур, помилуйте!), продолжал вещать, голос его ввинчивался в виски, словно там у Вениамина открылась лишняя пара ушей.

— Вот, друг мой, извольте полюбоваться — уже три четверти отпорной полосы преодолено. А всё почему? Потому что мой костец — принципиально новая вещь, некромаги ничего подобного не творили. Либо анимировали обычные скелеты, откопанные в старых могилах, либо мучились с големами, как я поначалу. И никому не пришло в голову использовать жизненную силу самого объекта для необходимых трансформаций!.. Временно живого объекта, конечно же, — закончил ди Фелипо разящим уточнением.

Вениамин молчал. Он был хорошим студентом, и ассоциата получил одним из первых, но…

Но никто и никогда не учил его, как отбиваться от такого противника. Даже с вампирами, кои, как известно, практически не поддаются магическому воздействию, было бы проще. Наверное.

— Ну, не разочаруйте меня, сударь ассоциат, — бухтел и бухтел тем временем профессор. — Давайте, заткните меня за пояс дерзким и неожиданным ходом, найдите нетривиальное решение!..

Нетривиальное решение…

Вениамин до крови прикусил губу, стараясь отстраниться от торжествующего, лезущего в каждый уголок сознания чужого голоса.

Аппарации — явленности в материальном мире сущностей тонкой, духовной природы. Обычно для защиты от них, даже самых вредоносных, хватало именно что отпорных кругов; уничтожать их никому не требовалось, просто потому, что… не требовалось.

Но, раз это «духовное» способно взаимодействовать с магическими потоками, раз его можно блокировать теми же отпорными чарами — значит, должно найтись нечто, способное их не только останавливать.

Думай, Вен, думай! Быстро думай!..

Глаза уродливой и жуткой твари в стеклянной банке глядели на него с ужасом и надеждой.

Отпорные знаки. Руны, их сплетения, каскады стационарных направляющих, по которым незримая сила скользит, словно вода мельничным жёлобом — и что дальше? А вот если…

Во рту вкус крови, молотами бухают в голове слова ди Фелипо, которые Вениамин перестал сейчас даже различать. Тычется мордой костец, самым примитивным образом из всех возможных пробивая дорогу к лакомой добыче. Самым примитивным, но и самым действенным.

Молодой маг выдохнул, пытаясь заставить пальцы не дрожать. Сейчас — или никогда.

Формулы он выговорил так, словно на финальном выпускном экзамене. Отчеканил, со всеми полагающимися интонационными волнами, придыханиями и растягиваниями. Фонетика мёртвых языков, будь она неладна — а вот сейчас как пригодилась!

— О-о, — сбился на полуслове ди Фелипо. — Поздравляю, молодой человек, начали действовать, наконец-то! Давно пора, мой доро…

Отпорный круг перед костяком внезапно раздался. Преграда исчезла, руны вспыхивали и гасли, с таким тщанием вырисованные линии пропадали, словно их тут никогда и не было.

Костец потерял равновесие, словно магическую преграду он продавливал собственной массой, покатился, колотясь об пол конечностями, сработанными из берцовых костей, врезался в полки; сверху повалились тяжеленые тома. Костец отреагировал мгновенно, рассыпаясь роем мелких тварей, верно, чисто инстинктивно, потому что фолианты, конечно, не валуны и не глыбы, раздавить и расплющить не могут.

Зато смогла стеклянная банка — увесистая, с плоским днищем, каким так удобно дробить мелкие кости. Раз, и два, и три — Вениамин обрушивал импровизированный пестик на судорожно засуетившихся костяных побегайчиков. Треск, хруст, и как бы даже не писк — хотя, конечно, откуда? Пищать-то им было нечем.