Вадим Панов - Ириска и Спящая Каракатица

– Так что за дело тянет нас на юг?

– Или мы просто путешествуем? – хмыкнул Дорро. – Ходим по морю для собственного удовольствия?

Эскотт был Варраксом – мафтаном из варанов, хладнокровным и смертоносно быстрым. Он управлял абордажной командой – самыми лихими головорезами Двойного Грога, и его авторитет лишь малость уступал авторитету капитана. Дорро был не очень высок, но крепок, жилист и подвижен. Из одежды предпочитал набедренную повязку, поскольку вдоль хребта Варракса шёл алый гребень, сложенный в спокойном состоянии и поднимающийся в мгновения ярости или сильного неудовольствия. Кожа у Дорро была чешуйчатая, жёсткая и чёрная настолько, что отливала синевой. На поясе Эскотт носил тяжёлую абордажную саблю, но его могучие лапы, заканчивающиеся острыми когтями, сами по себе были серьёзным оружием.

– Мы нашли для нас шикарную и перспективную работу, – тихо произнёс Уне.

– Не ты, а я, – сварливо буркнул Муне.

– Мы, – кротко повторила слепая голова.

– Я договорился.

– Нас наняли.

Головы могли препираться бесконечно долго: Уне, несмотря на кажущуюся покладистость, был весьма упрям, поэтому Эскотт уточнил:

– Работа опасная?

– Очень, – сразу же ответил слепой. И облизнулся.

– Но хорошо оплачивается, – поспешил добавить Муне, недовольно покосившись на вторую голову.

– Так куда мы всё-таки идём? – спросил Угрюмый.

Последний участник совещания, Жуто Гейл, был главным бомбардиром и горным гномом – они лучше всех в Прелести разбирались в огнестрельном оружии. Круглощёкий, с маленькими глазками и носом «картошкой», он казался добряком, но таковым не был, потому и оказался в команде пиратов. Ростом Угрюмый уступал даже Эскотту, ножки имел коротенькие, но толстые и крепкие, и был особенно широк в плечах, отчего казался квадратным. Гейл давно ходил по южным морям, привык к чужому климату и загорел до бронзового оттенка, лишившись знаменитой гномьей бледности. Голову он закрывал треуголкой, под которой прятались косматые, редко расчёсываемые волосы; традиционную рыжую бороду – длинную, с косичками – Жуто из-за жары остриг, превратил в короткую, едва прикрывающую подбородок, зато отпустил усы аж до самой груди. На борту Угрюмый носил свободные штаны чуть ниже колен, когда-то белые, но со временем посеревшие, рубаху с короткими рукавами и кожаный жилет с многочисленными карманами.

– Куда мы идём?

– На юг, – коротко ответил Муне.

– Далеко на юг?

– К Айсбергам.

– Так-так, – покачал головой Дорро. – А дальше?

– Куда уж дальше? – чуть нервно произнёс Муне. – За Айсбергами начинаются Ледяные берега, там «Архитектор» не пройдёт.

И хмыкнул.

Дорро почуял, что капитану самому тревожно, во всяком случае, его правой голове, и подобрался, потому что обычно Двойной никого и ничего не боялся.

– То есть мы дойдём до Айсбергов и повернём обратно?

– Почти.

– Мы идём на Каракатицу! – догадался Гейл. – Муне, ты ведёшь нас на проклятую Каракатицу!

– Зачем? – растерялся Эскотт. И даже сделал шаг назад. Машинально сделал, потому что никто, ни один моряк южных морей и даже ни один моряк Прелести, не мог спокойно слышать это название: остров Спящей Каракатицы.

Самое зловещее место Океана.

Мрачная обитель ужаса, расположенная в центре моря Беспощадности.

А самое интересное заключалось в том, что никто на свете не мог с уверенностью сказать, какое именно зло скрывается на острове. Что это за Каракатица и почему она спит? Сможет ли она проснуться и что тогда будет?

События, которые привели к появлению этого мрачного пятна на карте волшебного мира, произошли настолько давно, что нынешние жители Прелести пересказывали друг другу легенды о легенде, не имеющие никакого отношения к истине. Говорили, что на безжизненном острове феи заточили ужасное чудовище, способное обратить землю в воду и превратить мир в один огромный Океан; ещё шептали, что там таится Древнее Проклятие, страшный прародитель всех Тёмных Сил, однажды прорвавшийся в Прелесть, а ещё – что на том клочке суши открыты врата в ужасный мир, настолько плохой, что по сравнению с ним даже Плесень кажется благодатной страной, населённой дружелюбными жителями.

Говорили об острове Спящей Каракатицы много. А боялись – ещё больше. Боялись так сильно, что даже старшие офицеры пиратского корабля не стали скрывать страх: