Роберт Говард - Брат бури

— Отчего же, — сказал дядюшка Джоэль, указывая на парня, сидевшего на краю корыта с водой для лошадей. — Вон как раз один из них!

Должен сказать, по натуре я человек мирный, кроткий, даже застенчивый, каких поискать, и требуется нечто совсем уж из ряда вон выходящее, чтобы вывести меня из себя. Но ведь тут, как-никак, все же была затронута честь нашей семьи! А это, как справедливо заметил мой папаша, есть веская причина для самой кровавой, беспощадной войны! Тем не менее, переходя улицу и приближаясь к лошадиной поилке, я старался сдерживаться из последних сил.

Парень увидел как я подхожу, и мигом вскочил на ноги.

— Не ты ли здесь будешь Клинтон? — спросил я.

— Ну я, — воинственно ответил он. — А в чем дело?

— Отлично! Меня зовут Брекенридж Элкинс, и я явился сюда, дабы устранить все несправедливости, причиненные моей родне! — начал было я издалека, причем самым вежливым и деликатным образом.

— Отлично! А меня зовут Джон Клинтон, и я отродясь о тебе ничего не слышал! — раздраженно ответил парень и, прервав всякие дальнейшие переговоры, заехал мне кулаком в ухо, да еще вдобавок успел пару раз лягнуть меня по ногам. Но я даже тут сумел сдержаться и всего лишь один разок дал малому в челюсть, отчего он перемахнул через лошадиное корыто, пролетел ровно семнадцать с половиной футов и воткнулся головой в старую сточную канаву возле лошадиного стойла.

Тут дядюшка Джоэль как-то слабо вскрикнул, и я обернулся как раз вовремя, чтобы лицом к лицу встретить подбегавшего ко мне сзади парня.

— Я шериф! — закричал он, тыча пальцем в свою начищенную до блеска звезду. — Я должен арестовать тебя и немедля посадить в каталажку, поскольку ты только что очень возмутил общественное спокойствие!

Со всей свойственной мне кротостью я совсем уж было собрался подчиниться, поскольку папаша всегда требовал от меня должного уважения к закону, но вдруг вспомнил, что речь идет о нашей семейной чести, а здешний шериф наверняка давно принял сторону Клинтонов. Поэтому я очень осторожно отобрал у него оба револьвера, чтобы он не успел причинить ими себе какой-нибудь вред, а его вздрагивающее тело — так же очень осторожно — положил в лошадиную поилку.

— Поскольку ты есть явный клеврет семейства Клинтонов, — сурово сказал я, — мне приходится поступать с тобой, как с любым другим из этих напрасно топчущих землю койотов!

Последние слова я проревел так, что во всех домах на улице задребезжали стекла: ведь я уже начинал сердиться по-настоящему! И тогда я достал пару своих шестизарядных и застрелил насмерть несколько вывесок и в придачу к ним несколько уличных фонарей, дабы должным образом подчеркнуть свою точку зрения. Всех людей с улицы точно метлой смело, ежели, конечно, не брать в расчет дядюшку Джоэля, схоронившегося под лошадиным корытом.

Подумав немного, я решил, что меня здесь просто не узнали, поэтому я еще разок во всеуслышание объявил, кто я таков:

— Здесь перед вами Брекенридж Элкинс, с Медвежьего Ручья в Неваде! Я приехал сюда, чтобы должным образом позаботиться о клане Гарфильдов! — Мне почему-то никто не ответил, и тогда я добавил: — Выходите же сюда, вы все, нашедшие себе приют в Зубе Пилы паразиты, и говорите, открыто и честно, на чьей вы стороне! Но помните: кто не со мной — тот против меня!

Затем, пораженный внезапной мыслью, я недоуменно спросил:

— Черт возьми, а куда же подевался тот продажный шериф?

Мне по-прежнему никто не отвечал; тогда я быстро зашел в салун и там, за стойкой бара, обнаружил присевшего на корточки парня, который давился и кашлял, пытаясь проглотить свою бляху. Перегнувшись через стойку, я взял малого за шкирку, перетащил его на эту сторону и поставил перед собой на пол.

— Так вот, значит, ты как?! — в ярости заорал я ему прямо в ухо. — Хочешь выставить меня на посмешище, пытаясь уничтожить столь ценную улику! Да за такое я с тебя не то что живьем скальп сдеру, а…

Но тут малый почему-то закатил глаза и упал в обморок, поэтому я раздраженно швырнул его в угол и решительно вышел из бара. Надо же! Все любопытные головы, повысовывавшиеся было из разных углов, тут же нырнули обратно, будто их и в помине не было!

Тем временем дядюшка Джоэль уже, суетясь, залезал в свою повозку, но я мигом добежал до нее, прыгнул и очутился рядом с ним, и повозка слегка покосилась, и лошади дико заржали, и мы тронулись в путь.

— Где вы проживаете, дядюшка Джоэль? — крикнул я.

— Вон там, — ответил он, облизнув пересохшие губы, и указал на видневшуюся вдали, примерно на расстоянии мили, за полями люцерны и выгонами, крышу дома.