Р. Бэккер: Воин-Пророк

Враку… Дракон.

Те, кто еще стоял, зашатались под волнами рева; те, кто упал, замахали руками. Воздух разорвали крики ужаса, а затем на Наутцеру и королевскую свиту обрушился водопад кипящего золота. Время крика закончилось. Зубы трещали. Тела разлетались, словно головни из костра, который кто-то ударил ногой.

Ахкеймион повернулся и увидел Наутцеру посреди дымящегося поля. Защищенный оберегами, колдун положил мертвого короля на землю, шепча слова, которые Ахкеймион не мог расслышать, но они не раз снились ему самому: «Отврати очи своей души от этого мира, друг мой… Отвернись, чтобы сердце твое более не рвалось…»

Дракон с грохотом, словно рухнула осадная башня, опустился на землю, подняв тучу дыма и пепла. С лязгом захлопнул челюсти, огромные, словно решетка на крепостных воротах. Расправил крылья размером с паруса военных галер. На блестящей черной чешуе играли отсветы пламени от горящих трупов.

— Наш господин, — проскрежетал дракон, — вкусил кончину твоего короля и сказал: «Готово».

Наутцера встал перед золоторогой мерзостью.

— Нет, Скафра! — крикнул он. — Пока я дышу — нет! Никогда!

Смех — словно хрип тысячи умирающих. Великий дракон навис над колдуном, выставив напоказ ожерелье из дымящихся человеческих голов.

— Твое искусство не спасет тебя, колдун. Твое племя уничтожено. Наша ярость разбила его вдребезги, словно глиняный горшок. Земля красна от крови твоих сородичей, и вскоре тебя окружат враги с тугими луками и острой бронзой. Теперь ты раскаиваешься в своей глупости? Жалеешь, что не унизился перед нашим господином?

— Так, как ты, могучий Скафра? Унизиться, как могущественный Тиран Облаков и Гор?

Ртутные глаза дракона на миг затянула пленка третьего века.

— Я — не Бог.

Наутцера мрачно усмехнулся. Сесватха же произнес:

— Так же, как и ваш господин.

Топот огромных ног, скрежет железных зубов. Крик, исторгнутый пышущими жаром легкими, глубокий, словно стон океана, и пронзительный, как вопль младенца.

Не испугавшись рушащейся на него туши дракона, Наутцера внезапно повернулся к Ахкеймиону. На лице его появилось недоумение.

— Кто ты такой?

— Один из тех, кто делит с тобою сны…

На миг они сделались похожи на двух утопающих: две души, бьющиеся в судорогах и сражающиеся за глоток воздуха… Затем пришла тьма. Безмолвное ничто, пристанище людских душ.

«Наутцера… Это я».

Место чистого голоса.

«Ахкеймион! Этот сон… Он так часто мучает меня в последнее время… Где ты? Мы боялись, что ты умер».

Беспокойство? Наутцеру беспокоит его судьба, его, Ахкеймиона, которого он презирает, как никого из чародеев? Но тогда, получается, Сны Сесватхи — это способ избавиться от мелочной вражды…

«При Священном воинстве, — отозвался Ахкеймион. — Борьба с императором завершена. Священное воинство выступило на Киан».

Эти слова сопровождались образами: Пройас, обращающийся к восторженной толпе вооруженных конрийцев; бесконечные кортежи знатных дворян и их челяди; разноцветные знамена тысяч танов и баронов; взгляд издалека на нансурскую армию, марширующую среди виноградников и полей безукоризненными колоннами…

«Итак, это началось, — решительно произнес Наутцера. — А Майтанет? Удалось ли тебе разузнать о нем побольше?»

«Я думал, что мне поможет Пройас, но я ошибался. Он принадлежит Тысяче Храмов… Майтанету».

«Неладное что-то с твоими учениками, Ахкеймион. Почему они все превращаются в наших врагов, а?»

Легкость, с которой Наутцера вернулся к своему обычному сарказму, одновременно и уязвила Ахкеймиона, и принесла ему странное облегчение. Скоро старому магистру потребуется весь его ум и все остроумие.

«Наутцера, я видел их».

Вспышка: Скеаос — нагой, скованный, извивающийся в пыли.

«Кого ты видел?»

«Консульт. Я видел их. Я теперь знаю, как они ускользали от нас все эти бессчетные годы».

Лицо разжимается, словно кулак скупца, отдающего золотой энсолярий.

«Ты что, пьян?»

«Они здесь, Наутцера. Среди нас. И всегда были здесь».

Пауза.

«О чем ты говоришь?»

«Консульт не отступился от Трех Морей».

«Консульт…»

«Да! Смотри!»

Новые картины, реконструкция безумия, разразившегося в недрах Андиаминских Высот. Дьявольское лицо разворачивается, снова и снова.

«Без применения магии, Наутцера. Понимаешь? У этого человека не было Метки! Мы не сумеем разглядеть этих оборотней за теми, кем они прикидываются…»

Хотя после смерти Инрау Ахкеймион еще сильнее возненавидел Наутцеру, он все-таки обратился к магистру, потому что Наутцера был фанатиком, единственным человеком, достаточно склонным к экстремизму, чтобы трезво оценить всю чрезвычайность ситуации.