Майкл Суэнвик: «Ничего особенного», – сказал кот

– Великолепно. Он все еще надеется сбежать.

– Грань между надеждой и самообманом очень зыбкая. По моему профессиональному мнению, пациенту будет полезно заглянуть в свое будущее.

– Согласен с вами, коллега, – отозвался Борсук.

Риттер разувался, сидя на кровати, представлявшей собой единственный предмет обстановки в номере гостиницы-ночлежки, устроенной в Миллерс-Корте и выделявшейся своим убожеством даже в Уайтчепеле. Он опасался, что подхватил грибок. Кожа между пальцами сделалась трупно-белой, а когда он снял носки, в нос шибануло вонью. Вряд ли с этим можно было что-нибудь поделать. Обмороженные кончики нескольких пальцев почернели. Он уколол каждый острием ножа и ничего не почувствовал. На ногах были и мозоли, но их лучше было не трогать – если их проколоть, можно занести инфекцию.

Он, в общем-то, не надеялся дожить до такого вот состояния.

Когда он попытался попасть к сэру Тоби, охрана не пропустила его в здание. Впрочем, он был готов к этому. Долгие недели трудного существования полностью изменили его. Он теперь совершенно не походил на человека, который может иметь отношение к штаб-квартире разведки. Даже информаторы из лондонских низов одевались лучше.

Риттер поднял горящий огарок свечи и, подвигав им туда-сюда, не без труда нашел, по движению тени, вбитый в стену гвоздь. На него он повесил носок, чтобы проветрить. А потом, когда еще одного гвоздя не оказалось, повесил второй носок поверх первого.

Потом он лег на кровать и попытался думать. Но в голове у него неустанно зудели противоречащие друг другу голоса. Сколько времени прошло с тех пор, как он спал в последний раз? Его конечности, несмотря на усталость, не знали покоя. Пальцы непроизвольно дергались, и стоило ему сомкнуть веки, как они тут же раскрывались.

В глубине души каждый мужчина ненавидит своего отца.

Сосредоточься, черт возьми! Идти в клуб сэра Тоби бессмысленно – даже когда он был похож на офицера, его пускали внутрь только в сопровождении члена клуба. Значит, нужно подстеречь его на улице, когда он будет подходить к Управлению или выходить из него. Донесение сэру Тоби Риттер должен был вручить лично. Без вариантов.

Риттер ворочался с боку на бок, но никак не мог найти удобной позы. Он резким движением сел и потер кулаками живот.

Он думал, что сон поможет ему.

Угрызения совести не дают покоя даже отдохнувшему человеку.

Запрокинув голову, Риттер разодрал пальцами грязные свалявшиеся волосы. Полчаса назад он отдал последние свои монеты за эту комнату, в надежде, что, отдохнув, сможет лучше соображать. Оказалось, что деньги выброшены впустую. Он и минуты не мог пролежать неподвижно, тем более столько, чтобы можно было задремать.

Хрипло застонав, он сел и принялся вновь обуваться. Носки он оставил на гвозде.

Когда он добрался до Черринг-кросса, уже начало смеркаться.

Мостовые блестели от дождя, которого Риттер совершенно не запомнил, хотя его пальто промокло. Держась в тени, он всматривался в проезжавшие мимо экипажи, стараясь не пропустить один, возница которого редко ездил одним и тем же путем два дня подряд, так как сэр Тоби, естественно, не желал облегчать возможным злоумышленникам подготовку покушения на себя.

Так что уверенности в том, что его удастся увидеть этим вечером, у Риттера не было. Однако… количество путей, соединяющих одно место с другим, ограниченно. И вечер этот не последний.

И тут он увидел приближающийся экипаж. Риттер сразу узнал его, потому что много раз ездил в нем, и отчаянно рванулся вперед.

– Сэр Тоби! – Слова вылетели изо рта, как во́роны. Он бежал рядом с экипажем, размахивая руками и всячески стараясь привлечь внимание человека, сидевшего внутри. Краем глаза он видел, что возница поднимает кнут, чтобы отогнать его.

Но в окошке кареты уже появилось круглое самодовольное лицо, и глаза на этом лице широко раскрылись от изумления:

– Риттер!

Сэр Тоби распахнул дверь, протянул руку и втащил Риттера в карету. Тот обрушился на хозяина; впрочем, оба тут же, пусть и неловко, восстановили равновесие.

Он был в экипаже, и карета даже не замедлила ход.

– Я… у меня… сообщение, – проговорил он, преодолевая никак не желавшую успокаиваться одышку. – Для… вас… личное.

– Друг мой, я думал, что вы… впрочем, не важно, что я думал. Очень рад видеть вас вновь. Нужно немедленно раздобыть вам чистую одежду. И, судя по вашему виду, не повредит и добрая еда. Я сниму для вас комнату в клубе; вообще-то так не полагается, но думаю, что смогу это устроить. Ах, дорогой мой, вы ужасно выглядите. Судя по всему, вам пришлось пройти через настоящий ад.