Алла Гореликова - Меч войны, или Осужденные

Рыцарь одобрительно опустил веки. Мариана знак заметила, спрятала улыбку за краешком кубка. И верно: хозяева остались довольны любезностью гостьи.

– Мне кажется, в империи корабли строят иначе, – едва опустив кубок, продолжил тему рыцарь. – Для шлюпа у «Крыла ветра» слишком высокие мачты, да и корпус… Я, признаться, не слишком-то разбираюсь в кораблях, но таких форм не припомню. Уверен, сьер Кариссиен, вам есть что рассказать об истории своего корабля.

– О да! – капитан проглотил наживку с искренним удовольствием. – Вы проницательны, сьер рыцарь. Это трофей; мы захватили его на севере, когда псы кнеза Хальва, да выбирать им в посмертии репьи из хвоста Нечистого, попытались отбить груз с рудников его братца, как-там-его. Я тогда был первым помощником на «Сияющем орле» и вел в бой абордажную команду. Да, веселые были денечки… Мы ходили тогда меж Господом и Нечистым, но мы жили… Нечистый меня задери, как мы жили! Нет, что ни говори, а дело мужчины – война. Разливайте еще, сьер Бартоломью. Там, на севере, и сейчас весело, а скоро будет еще веселее, и я, Нечистый меня задери, хочу туда вернуться! И Эньен… он там не был, но тоже хочет, верно, племянник?

А крепкое, видать, это диартальское, растерянно подумала Мариана. Эк капитана развезло. Не пришлось бы тащить рыцаря в каюту волоком… Однако Барти пьет осторожно и поддается вину не так быстро, как ханджары. И хорошо: еще не хватало возиться с пьяным спутником.

– Конечно, хочу, – запальчиво подтвердил Эньен. – Там я завоюю себе корабль. Такой же, как «Крыло ветра», да! И стану капитаном… А уж на двух таких замечательных кораблях мы добудем и славу, и богатство, верно, любезный дядя?

– И благословение Святой Церкви, – ввернул сэр Барти, – ведь там, на северных островах, сплошь язычники.

– Верно, – грохнул кубком по столу сьер Кариссиен. – Они нуждаются в Свете Господнем, и славны будут те, кто принесет его туда! Хотя дерутся безбожные псы отчаянно.

Мариана тайком перевела дух: беседа склонилась в самую безопасную для нее сторону. Видимо, офицеры императора не слишком отличаются от рыцарей короля: так же любят вспоминать былые подвиги и расписывать в красках грядущие деяния. Девушка ела жгучее мясо, запивала кислым соком и слушала краем уха: лишь бы не пропустить случайное обращение к ней. Но в разговоре о морских сражениях, абордажах, десантах и прочих прелестях истинно мужского времяпровождения ей, хвала Господу, места не нашлось.

– Больше я туда не пойду! – Мариану передернуло: вспомнила навязчивое внимание капитанова племянничка, его пристальные взгляды, «случайные» касания, пышные комплименты. – Свет Господень, что они о себе воображают?! А этот самый сьер, капитан, он же только вид делал, что его сдерживает, а сам… сам! Да как он вообще может подумать, что я… что он…

Девушка пнула упавшую с дивана подушку: слова закончились раньше, чем выплеснулась злость.

– Кто – он? – Хотя веселого в их положении было мало, Барти с трудом удержался от улыбки. Оказывается, иногда обычное ехидство изменяет Мариане, и она становится похожей на обиженную маленькую девочку, что возомнила себя взрослой. Смешно и трогательно.

– Оба! – отрезала девица. – Два, прости меня Господи, самовлюбленных гусака! Барти, сколько до Ингара?

Рыцарь озадаченно подергал ус.

– Дней десять, наверное. Как погода.

– Так, Барти… ты сможешь сказать, что меня укачивает? Что я лежу пластом и никого не могу видеть? Что меня выворачивает наизнанку, и их, псы их раздери, прекрасная госпожа умрет на месте от стыда, если они увидят столь отвратительное зрелище?

Себастиец все-таки не сдержал смех.

– И нечего ржать, как твой Храп, – проворчала Мариана.

– Скажу, – пообещал рыцарь. – Скажу, что ты не в силах оторвать голову от подушки, вся позеленела и грозишься в Ич-Тойвине уйти в монастырь, лишь бы не пришлось пересекать море еще раз.

– Тоже годится. Лишь бы до Ингара дотянуть. – Девушка заправила за ухо непослушную прядь, и Барти вдруг поймал себя на странной мысли: будто и этот ее жест, и ехидное фырканье, и улыбку – то робкую, то озорную – он знает всю свою жизнь.

– Я не дам тебя в обиду, – пообещал рыцарь.

Мариана кивнула:

– Я знаю, сэр Барти.

Вдруг так захотелось ткнуться носом в его плечо, замереть так… укрыться от всего плохого… Девушка почувствовала, как заполыхали щеки, и спрятала лицо в ладонях.

– Ну что ты, Мариана? – тихонько спросил Барти.