Нетерпение овладело Млеткеном, ему захотелось побыстрее бросить гарпун, но он сдержался. Ведь если не подпустить алпача к самой кромке льда, потом его будет не достать из воды. Пропадет добыча. Такие ошибки опытному охотнику не прощаются.
Вот темная блестящая голова вынырнула совсем близко, и Млеткен, почти не целясь, метнул тяжелый гарпун. Раздался звук, похожий на всхлип, и из-под пробитой кожи фонтаном брызнула кровь. Алпач сильно дернулся и тут же затих. Настала пора действовать другим охотникам. Они, радостно крича, подбежали к краю полыньи, доставая на ходу ремни с крюками. Несколько ловких бросков — и крюки зацепились за прочную шкуру. Общими усилиями, быстро перебирая ремни обеими руками, Таюги, Комэ и Таграй вытащили огромную тушу на лед. Затем они повернулись к алпачу спинами и, закинув ремни на плечи, поволокли добычу к стойбищу. Удача сопутствовала им: охота оказалась недолгой и успешной. На несколько дней люди обеспечены едой. Разделать тушу и поделить мясо, жир и шкуру было делом привычным, и вскоре люди начали расходиться по умранам, бережно неся жизненно важную добычу. Таюги ловким ударом острого ножа отделил крупный кусок мякоти и протянул его Млеткену:
— Отнеси Шаману.
— А почему я? — встрепенулся Млеткен. — Ты живешь ближе, вот и зайди по пути.
— Так нельзя, — покачал головой Комэ. — Это ведь твой гарпун пронзил алпача, тебе и нести Шаману его долю. А то в следующий раз он не станет просить келе о помощи. — Если не можешь держать гарпун в руках, никакие келе не помогут, — возразил Млеткен.
— Что ты говоришь?! — замахал руками Таграй. — Шаман услышит, духам передаст, считай, потерял навсегда удачу. Гарпун гарпуном, а если алпач уйдет из полыньи? А если морские быки летом не придут в наше море? А если песцы убегут из тундры, а медведи и олени — вслед за ними? На кого будешь охотиться?
— Ладно, — поморщился Млеткен. — Пойду.
Он попросил друзей отнести жене свою часть добычи, а сам, еле переставляя ноги, чтобы хоть ненамного оттянуть неприятную для него встречу, поплелся за пределы стойбища, туда, где стояли особняком три роскошных умрана: большой — самого Шамана и два поменьше — его помощников и женщин.
Шаман не имел имени. Конечно, при рождении его как-то назвали, но, по его словам, когда он был еще ребенком, злые духи, проникнув в его тело, чуть не погубили мальчика. Духов удалось не то уговорить, не то обмануть, но ребенок выжил, и ему пришлось сменить имя, чтобы злопамятные келе не узнали его. Но и это не помогло. Духи опять уложили его, уже юношу, на мягкие шкуры и зажгли внутри жаркий огонь. Еле-еле удалось его погасить, в юноша опять сменил имя. Когда же ему привелось снова бороться с келе, он с таким трудом вновь победил их, что решил больше не брать никаких имен.
С тех пор келе ни разу не смогли отыскать дорогу в его тело, а жители окрестных стойбищ называли его сначала Шаманом, а потом и Великим Шаманом, когда осознали его большую силу. Впрочем, никто не знал, было ли так на самом деле.
Шаман жил столь долго, что ни в одном стойбище не нашлось бы его ровесников. Никто не сомневался, что Шаман был всегда — как солнце, небо, море и тундра. И всегда будет. Как же можно обойтись без Шамана?
Никто никогда не возражал Великому, что бы тот ни решил и ни сказал. Он общался с такими силами, каких простодушные ветланы не могли себе и представить. Он говорил от имени духов и богов, а разве можно перечить им? А кроме того, Шаман жил так долго, что даже только этим снискал глубочайшее уважение. И только у Млеткена были очень сложные отношения со стариком. Охотник нисколько не сомневался в его могуществе, всегда внимательно выслушивал умные и глубокие советы Шамана, был искренне благодарен ему за то, что старик несколько дней и ночей не выпускал бубна из рук, когда келе грызли тело матери Млеткена.
И вместе с тем он не любил старого обжору и сластолюбца. А все потому, что однажды, заметив, как выросла и похорошела Анкаля, Шаман пожелал поселить ее в умране для своих женщин. Этого Млеткен не мог допустить. Он донимал, что прислуживать Шаману, ублажать его и выполнять все прихоти — большая честь, но охотнику хотелось, чтобы у сестры была своя семья, дети, любовь и радость. Тем более он видел, какими нежными взглядами обмениваются Анкаля и Таграй, и нисколько не возражал против того, чтобы близкий друг стал еще и близким родственником.
Погруженный в невеселые думы, Млеткен не заметил, как приблизился к жилищу Великого Шамана. Он потоптался возле входа в умран, тяжело вздохнул, опустился на четвереньки и вполз внутрь. Основная, жилая часть умрана была отделена роскошным пологом из лучших шкур зимних песцов. Откинув мягкий, шелковистый мех, Млеткен увидел, что старик полулежит на пышном ложе, а две женщины, присев рядом с ним на корточки, подают ему попеременно чаши с едой и питьем.
Читать дальше