Кристина Стайл: Дочь кузнеца

Заметив, как ее спутники рассматривают деревянное кружево, Ланга гордо заявила:

—　Я ведь говорила вам, что мой отец - необычный плотник. Таких мастеров вы больше нигде не найдете. Идем скорее.

На пороге самого большого и наиболее причудливо украшенного дома возник высокий немолодой мужчина и, прикрыв от солнца глаза ладонью, пристально посмотрел на приближавшихся путников. Вдруг он охнул, схватился за сердце и бросился с крыльца им навстречу.

—　Доченька! —　полувыкрикнул, полувыдохнул он и прижал Лангу к своей широкой груди.

Потом он отодвинул девушку на расстояние вытянутых рук, сквозь слезы, выступившие на глазах, посмотрел на родное лицо и снова прижал дочь к себе. Наконец, с трудом придя в себя, плотник обернулся к спутникам дочери.

—　Отец, —　сказала Ланга. —　Эти два воина спасли меня от разбойников.

Мужчина решительно шагнул к ним и молча крепко обнял сначала Ниуна, а затем Релана. Как и все киммерийцы, он был немногословным.

—　Заходите в дом. Вы будете самыми желанными гостями. Всегда.

Внутри жилище плотника почти не отличалось от домов, которые обычно строили в Киммерии. Боги не баловали эту страну теплом, и поэтому пороги мастера делали высокими, а двери —　низкими и тяжелыми, чтобы внутрь проникало как можно меньше холодного воздуха. Углы большой комнаты были скругленными, чтобы не промерзали, да и мыть такие стены гораздо легче (мыть стены приходилось довольно часто, ибо от печек, топившейся по-черному, на них густо садилась копоть).

Комната была одна, просторная, почти квадратная, она разделялась на отдельные закутки печью, где готовили еду, большими окованными сундуками, на которых спали женщины, лавками и мощными балками, поддерживавшими закопченным потолок. В дальнем правом углу стоял большой стол. Возле печи суетилась невысокая, ладная и уже немолодая женщина. Когда гости вошли в дом, она повернула к ним посеревшее от невыразимого горя лицо, вскрикнула и медленно опустилась на лавку, словно все силы разом покинули ее.

—　Матушка! —　бросилась к ней Ланга и, опустившись перед матерью на колени, ткнулась носом в подо ее юбки.

—　Жена! Накрывай на стол. Не видишь, что ли, гости у нас, —　преувеличенно строго распорядился плотник.

Остаток дня прошел в нескончаемом празднестве. Гости непрерывно ели и пили, рассказывали о своих приключениях сначала родителям Ланги, потом многочисленным соседям, которые, прослышав о возвращении девушки, все заходили и заходили в дом плотника. Его любили и уважали, и поэтому все дружно радовались его счастью.

В самый разгар пиршества плотник подсел к Ниуну и, строго глядя на него выцветшими, а некогда, видимо, ярко-голубыми глазами, сказал:

—　Вижу, ты приглянулся моей дочери. Вон она глаз с тебя не сводит. Оставайся. Поработаешь у меня, как положено, а там и женой ее объявишь. Я для нее ничего не пожалею.

Ниун покачал головой:

—　У тебя очень красивая дочь. Но я должен идти дальше. Мои предки были кузнецами. И мне долг велит перенять их дело. Не уговаривай. Я уже все для себя решил.

Плотник тяжело вздохнул и положил широкую ладонь на руку Ниуна:

—　Что ж, как ни жаль мне, неволить не буду. Но знай: я твой должник. Ты всегда самый желанный гость в моем доме.

Он поднял красивую резную чашу, одним глотком осушил ее и повернулся к гостям:

—　Пора и честь знать. Люди устали с дороги. А завтра им снова в путь. Пусть отдыхают.

Ясным тихим утром Ниун, Релан, Санта и Маев покинули гостеприимное селение. Их дорожные мешки были наполнены всевозможными припасами, приготовленными умелыми добрыми руками матери Ланги. Она тоже понимала, какие чувства переполняют дочь, но накопленная с годами житейская мудрость не позволила женщине вмешиваться. Она лишь обняла путников на прощание и сказала:

—　Пусть Светлые Боги сопровождают вас в пути. А мы всегда будем рады, если вы решите навестить вас.

Ланга в этот день проснулась на рассвете и вышла проводить гостей до берега озера. По покрасневшим глазам девушки даже не очень наблюдательный человек мог понять, что ночь она провела беспокойную, но, стараясь не выдать своего волнения, Ланга лишь проговорила:

—　Доброго вам пути, —　и, помолчав, обернулась к Ниуну и добавила: —　Твоя избранница будет самой счастливой женщиной на свете. Ты настоящий мужчина.

Затем она резко повернулась и быстро пошла к дому, расправив плечи и высоко неся гордую голову.

Какое-то время все молчали, пока тишину не нарушил Релан: