Леонард Карпентер - Конан изгнанник

— Дюжина храмовых воинов может в пух и прах разделать сотню грязных диких кочевников, можешь быть уверен, — горячо запротестовал мальчишка.

Конан не стал вступать в спор, а лишь взглянул на него и спросил:

— А разве сын кровельщика или корзинщицы может пойти в это благородное братство?

— Конечно, да, — уверенно ответил парень. — Вступление в жреческую касту зависит только от знаний, полученных в храмовой школе… от крепости духа и от успехов в играх и занятиях, — закончил он, словно наизусть ответил урок.

— Тогда ладно, — кивнул киммериец. — Может быть, и есть надежда. А как тебя зовут, приятель?

— Эзрель, — ответил подросток, а затем, показывая пальцем, представил своих спутников: — Ябед, Фелидамон и… — он повернулся к прячущемуся позади всех недавнему пленнику Конана, — и Инос.

Конан молча кивнул. Ему показалось, что Фелидамон — скорее всего девчонка, хотя телосложением она ничем не отличалась от Ябеда, а их одинаковые длинные широкие рубахи делали и вовсе невозможным определить это.

— А ты тоже воин? — спросил Ябед. — Что у тебя за оружие?

— Это, — сказал Конан, вытаскивая из-за спины клинок, — это добрый, длинный нож с Ильбарских гор, захваченный в… э-э… полученный в обмен при торговле с горными племенами южнее моря Вилайет. Видишь, лезвие становится толще к концу. Это компенсирует его малую длину, когда приходится… ну, например, рубить хворост для костра. Хорошее оружие. С ним удобно пробираться сквозь густые заросли, можно даже копать — разрывать норы зверей, можно разделывать любое мясо и рыбу, а можно даже использовать как вертел, чтобы поджарить, то, что разделал. И после всего этого он будет еще острым, что хоть брейся. Такую штуку нужно всегда иметь под рукой. — Он наклонился и сунул острие клинка в горячие угли костра. — Никогда не знаешь, что поймаешь с его помощью.

Вытащив нож из углей и сдув пепел, Копии показал детям то, что было наколото на острие: что-то округлое, дымящееся, завернутое в обуглившиеся листья, явно съедобное.

— Ты смотри-ка, сладкие печеные клубни земляной груши. Кто бы мог подумать — весело улыбаясь, демонстративно удивился Конан. — А еще тут болотный редис и лук.

Поковырявшись в костре, он достал остальные деликатесы. Дети не заставили себя долго упрашивать оценить качество приготовления. Но попробовать рыбную уху — это стоило больших усилий. Первым набрался смелости Эзрель.

— Ой, горячо, и перец жжется, — пожаловался он, однако не стал отказываться от основательной деревянной миски, протянутой ему Конаном. Остальные последовали примеру своего старшего приятеля. Даже напуганный Инос присоединился к общей трапезе и вскоре уже лихо вытаскивал куски мяса из-под панциря раков. Дети ели с удовольствием, далее жадно. Конан сделал вид, что не заметил, как и большая часть его доли супа оказалась съеденной не избалованными обильной едой гостями.

— Ты, должно быть, много путешествовал, — вступила в разговор Фелидамон. — А ты бывал в городах, которые больше Оджары?

— Да, я бывал в Аграпуре, Бельверусе, Тарантии, они намного больше Оджары. Ближайший отсюда — Шадизар. Наверное, туда я и отправлюсь, когда откроются северные перевалы, если подвернется попутный караван.

— Шадизар Проклятый, так ведь его называют? — спросил Ябед. — Но в храмовой школе нам не говорят, почему так. Расскажи, Конан.

— Это место, где сходятся великое богатство и самая страшная нищета. Мужчины и женщины без гроша в кармане умирают с голоду, моля о подаянии, валяясь в ногах у богатых, сытых щеголей.

— Как же так? — искренне удивилась Фелидамон. — А разве жрецы не следят за тем, чтобы богатые делились с теми, у кого ничего нет?

Конан рассмеялся:

— Ну да, жрецы богаче всех остальных и хуже всех других богачей. Еще Шадизар — огромный рынок рабов. Работорговцы — жестокие люди, те, кто покупает рабов, — немногим лучше, но многие свободные люди живут там хуже, чем самые жалкие из рабов. Многие достойные, здоровые, даже честные люди становятся ворами. В Шадизаре есть даже Гильдия Воров. Забавно?

— В нашем городе говорят, что одинокий чужеземец, такой, как ты, обязательно вор. — Взгляд Эзреля, как всегда, был бесстрашен, слова — четки. Ты поэтому собираешься в Шадизар? Конан расхохотался:

— Ну, по правде говоря, если предположить, что я вор, то лучшего места, чем Шадизар, мне не найти. Tы только подумай, сколько там богатых купцов, аристократов, всяких гадателей и колдунов. — Он собрал объедки и бросил их в костер. — Лучше уж воровать в таком месте. А что можно украсть здесь, в Оджаре? Верблюжью поилку?