Питер Нейл: Тень ветра

Трон строители поместили на ступенчатую пирамиду, занимавшую две трети зала. Кроме этого в зале ничего не было. Только на стенах в разных местах были развешаны старое оружие и знамена Сенхоровых предков.

— Ты думаешь, что если тебе удалось победить в двух битвах за последние три месяца и тем самым увеличить размеры моего королевства, то теперь тебе можно безнаказанно бесчестить дам королевского двора? — кипятился король.

Он сидел на резном деревянном троне, выполненном в форме дракона, крылья которого защищали сидящего короля с боков. Когти дракона служили опорой для его высохших старческих рук. Эти руки сейчас тряслись от негодования и тощие костлявые пальцы впивались в поручни трона, так что казалось, что треснут либо поручни, либо кости. Король разъяренно фыркал, так что брызги слюны долетали до третьей ступени под троном, едва не доставая стоящего там Конана. Самого молодого полководца во всей термезанской истории.

— То, что ты обесчестил дочь придворного мага, мне не так уж важно, но то, что ты сделал то же с моей собственной дочерью, этого я тебе не прощу! Она беременна! Если ты рассчитывал, что благодаря этому ты станешь моим наследником, то ты просчитался! Чтобы какой-то бродяга… — король даже захрипел от ярости.

Конан удивленно взглянул на него. Не то чтобы у него была совершенно чиста совесть по поводу отношений с придворными дамами, но бросить взгляд на принцессу он еще не дерзнул. Дочь мага, известную не только своей красотой, но и наличием мстительного папаши, ему удалось увидеть раза три. Да и то при этом всегда присутствовали несколько придворных дам или кавалеров.

Конан незаметно расправил мускулы и огляделся вокруг. Прямоугольный тронный зал был пуст, хотя мускулистый гигант не мог ручаться за то, что кто-нибудь не скрывается за колоннами, подпирающими сводчатый потолок.

Он мельком взглянул на несколько овальных окон, пропускающих в зал скудный свет, и то лишь когда снаружи на безоблачном небе светило солнце. Столь мощны были стены королевского замка.

— Прикажу тебя казнить! — король вне себя стучал кулаками по поручням трона.

— Мой повелитель, — прошелестел в зале чей-то голос. Конан вздрогнул от невольного чувства холода.

Он снова огляделся и к своему бесконечному удивлению увидел королевского чародея Сунт-Аграма, который сидел на одной из боковых ступеней тронной пирамиды. Высокая костлявая фигура скорчилась на неудобном сиденье, закутанная в синий плащ, по которому тянулись расширяющиеся сверху вниз желтые полосы.

— Мой повелитель, не хочу вам противоречить, — продолжал чародей, — но думаю, что это было бы неуместно. В армии любят этого грязного бродягу…

Конан посмотрел на свою одежду. Таких прекрасных кожаных штанов, белой присборенной рубашки, украшенной кружевами, высоких сапог мягкой кожи у него в жизни не было. И небесно-голубой плащ под цвет его глаз мог соперничать с облачением любого туранского модника. Он, который никогда не тянулся к красивой одежде и сейчас носил ее по принуждению и по обязанности дворцового этикета, был обозван «грязным»…

Он нахмурился, но промолчал. Гнев в нем бушевал, но его удерживал тонкий слой цивилизованности, которым его покрыло пребывание в развитых странах. Варвар посчитал для себя недостойным вмешиваться в разговор этих двоих. Пока.

— Думаю, что было бы выгодней, — чародей с шипеньем втянул воздух, и Конану показалось, что там сидит не человек, а какое-то подобие змеи. — Было бы выгодней изгнать его из нашей страны. За эту милость он должен будет дать слово, что никогда не вернется в наше королевство. А мы можем объявить…

Дальше Конан чародея не слышал, хотя напрягал слух как мог.

Оба собеседника о чем-то потихоньку спорили. Королю предложение не нравилось, но затем он согласился с планом чародея.

— Даю тебе один день на то, чтобы ты исчез отсюда, — захрипел все еще раздраженный король. — Если тебя поймают после завтрашнего полудня, это будут последние минуты твоей жизни. Не знаю, почему мой милый Сунт-Аграм так за тебя заступается… Видимо, в этом заключено какое-то колдовство, полезное для нашей земли…

Конан успокоился. Необходимость пробивать себе дорогу из королевства мечом исчезла. Хотя он был готов к этому. Конан склонил голову и учтиво приложил грань ладони ко лбу. Этим жестом он попутно стер капли пота, оросившие его лоб даже в таком холодном помещении, каким был тронный зал. Это был пот ярости и готовности к бою. Ему было ясно, что путь на свободу не был бы для него простым. В то же время и оба собеседника знали, что арест молодого полководца, который уже неоднократно проявил на королевской службе свою храбрость и воинское умение, был бы непростым делом.