Пол Кемп - Сумерки сгущаются

Врагген с сомнением взглянул на напарника. Он совсем не был уверен в том, что женщина смогла бы справиться с тем, что им предстояло.

— Не беспокойся, — рассмеялся тот, разгадав сомнения мага. — Она отнюдь не леди, да и женщина лишь тогда, когда ей это удобно.

Врагген решил довериться Азрииму. В конце концов, именно полудроу привел ему Долгана, и кормирский наемник стал прекрасным дополнением к их команде.

— И вообще, что это за сфера такая? — встрял кормирец. — Что она делает?

Азриим похлопал наемника по широкому плечу:

— И ты только сейчас об этом спрашиваешь? Где ты был последний месяц? — Полудроу рассмеялся над хмурой гримасой Долгана. — Она ничего не делает , мой мускулистый друг. Она просто есть .

— Довольно, — велел Врагген.

Вокруг были люди, и беспечная болтовня Азриима приводила мага в ярость.

Здоровяк все еще хмурился, явно пребывая в замешательстве.

— Не бойся, Долган, — промолвил полудроу. — Уверен, внутри этого тела прячется человек с мозгами. Со временем ты во всем разберешься.

Долган дружески хлопнул Азриима по плечу. Врагген оглянулся. Повозка Алкенена уже скрылась из виду.

— Чары рассеются ближе к вечеру, и его болтливый язык может нам навредить. Когда потратит деньги, убей его.

Приподняв бровь, Азриим уставился на мага. Враггену показалось, что проблески уважения мелькнули в разноцветных глазах полудроу.

— Получается, не очень-то хороший из тебя друг, да?

— К чему эти разговоры? — промолвил маг, взглянув на своего спутника.

Слуги весьма спокойно восприняли весть об отъезде Кейла. Только кухарка Брилла разрыдалась. При виде ее слез Кейл едва не отказался от своего замысла и с комом в горле ретировался с кухни.

Новость быстро донеслась и до стражи, и теперь многие приходили к нему пожелать удачи. Уехать Кейл собирался той же ночью.

Оставшись один, убийца еще раз прикинул, что ему взять с собой. Теплый свет каскадом лился в окно, освещая покои. Закатное солнце садилось над Фаэруном, знаменуя последний день Кейла в Штормовом Пределе.

В странном оцепенении он собрал несколько свечей, моток веревки, кремень и огниво, несколько любимых книг и уложил все это в потертый кожаный рюкзак.

Онемевшими пальцами снял одеяние дворецкого — чулки, камзол, жилет, зауженные, но все равно плохо сидевшие на нем штаны и рубашку — и аккуратно сложил на кровати. Рядом все еще лежали его кожаная броня, сапоги, оружие и другая походная экипировка. Словно две половинки его души, покоились рядом на кровати богатые одежды и потертая кожа.

С этого момента, пообещал себе Кейл, он будет носить лишь кожу — ведь именно в нее должен быть облачен мужчина.

Убийца переоделся, и каждая застегнутая пряжка была очередным гвоздем в крышку гроба мастера Кейла, дворецкого. Надев перевязь, он не смог сдержать улыбку от столь знакомой и родной тяжести стали на бедрах. Кошелек, заполненный примерно сотней платиновых монет, которые вручил ему Тамлин в качестве выходного пособия, Кейл засунул во внутренний карман куртки.

Готовый к выходу, Эревис подхватил плащ и рюкзак. Впервые за долгое время он чувствовал себя настоящим, самим собой. Сферу из гостиной он собирался захватить уже при выходе из дома. Почти все слуги будут заняты подготовкой обеда, так что он сможет уйти без лишних прощаний и пожеланий. Именно так, как ему и хотелось.

Убийца в последний раз оглядел свое убежище.

Осторожный стук в дверь заставил его обернуться.

— Входите, — собравшись с мыслями, отозвался Кейл.

Дверь отворилась, и на пороге показалась Тазиенна. На ней было домашнее платье без рукавов, цвета весенней листвы. Брови слегка нахмурены, кожа сияла в лучах закатного солнца. Кейл изо всех сил старался забыть о когтях боли и желании, накатывавшем каждый раз при ее появлении.

Она хотела что-то сказать, но остановилась, увидев его одежду и оружие, плащ и сумку в руках, и нахмурилась еще сильнее.

— А со мной ты разве не собирался попрощаться? — произнесла она мягким голосом, голосом той нерешительной девушки, которой была когда-то.

Кейл не смог заставить себя посмотреть в глаза Тазиенне, лишь бессильно теребил пальцами лямки рюкзака.

— Я еще не решил, — ответил он наконец.

То была правда. Все два дня он разрывался между желанием увидеть ее, пусть и в последний раз, и страхом от того, что мог сказать при встрече.

— Что это значит? — переспросила Тазиенна голосом той решительной женщины, которой стала.